Обернувшись, смотрю на ухмыляющегося Колесникова, сразу вспоминаю про припрятанный им документ, и до меня, наконец, доходит то, что он задумал.
— Ты не собираешься ни с кем из них делиться, ведь так?! — выпаливаю с презрением, приближаясь к парню. — Это вообще правда? Вся эта плаксивая история про землю, которую отняли у твоей семьи?
— Землю? Какую землю? — он изображает на лице удивление. — Это Сокол тебе наплёл? Ох, он умеет красиво сочинять, ты не знала?
Понимание больно царапает сердце. А потом приходит отрицание. Нет… Нет… Он не мог мне врать.
— Наивная мышка, — сладим голосом поддевает Ян и щёлкает пальцем мне по носу.
Я тут же отпрыгиваю в сторону. Во мне бушует смятение. Никому из них больше не хочу верить!
— Я скажу Игнату, что ты нашёл то, что искал! — тянусь к ветровке Яна, пытаюсь выдернуть спрятанный документ, но он отпихивает мои руки и отступает в сторону.
— Да пошла ты!
А я почти срываюсь с места, собираясь покинуть кабинет.
— Ты ничего не скажешь Игнату, — поцокав языком, заявляет Ян. — Ты же не хочешь, чтобы он узнал о твоем родстве с хозяином дома?
Замираю на месте.
— Что? — он поигрывает бровями. — Я всегда это знал, мышка! А Соколу не сказал, потому что он не стал бы возиться с богатой наследницей. Что он может тебе дать? Какую пыль может пустить в глаза, если у тебя и так всё есть?! Нет! Ему проще было влюбить в себя бедную сиротку-простушку!
Ян лениво складывает купюры в сумку и медленно застёгивает молнию.
— Ты можешь сказать ему, но он вряд ли оценит твою ложь, — говорит, развернувшись ко мне и закинув сумку на плечо.
— А твою? — с ненавистью бросаю ему в лицо. — Думаешь, он поверит тебе после того, как узнает, что ты спрятал документы?
— А я не стану их прятать! Тут же отдам Соколу, и у тебя не будет ни одного шанса заслужить его доверие!.. Ну так что? Твоё слово или моё?
Мне нечего ему сказать. Они дружат давно, и у меня нет ни единого шанса, что Игнат поверит именно мне. Демонстрирую Колесникову свой телефон:
— Сейчас здесь будет полиция! Убирайтесь! — давлюсь собственным ядом и беспомощностью.
— Отлично, — бросает он расслабленно, — мы закончили!
Я смотрю на поломанную мебель. На сумку с деньгами на его плече и на самодовольную улыбку на губах. И мне хочется преградить ему путь. Чтобы он попался с поличным! Чтобы получил по заслугам!
— Вор! — обвинительно бросаю ему в спину. — Обманщик и вор!
— Сокол твой не лучше, — отбивает Ян, обернувшись. — Донжуан, который пошёл на всё это ради денег! Или ты думаешь, что он тебя любит?
— Да! Любит! — выкрикиваю, задыхаясь от сомнения, которое уже пробралось в самое сердце.
— Мне жаль тебя, мышка, — он ухмыляется и выходит за дверь.
А я оседаю на пол, вперив невидящий взгляд в изувеченную мебель.
Не знаю, сколько проходит времени, когда в кабинет вбегает Игнат. Вид у него испуганный.
— Нам пора уходить, — хватает меня за руку, вынуждая подняться, и тянет в коридор.
Я вырываюсь, потому что им, и правда, пора уходить. Но не мне…
— Идите, я… я вызвала полицию…
— Какого чёрта, Лиз?! — рявкнув, перебивает меня парень. — Я же просил тебя… Чёрт!
— Уходите! — кричу на него срывающимся голосом.
— Нет! — обрывает меня Игнат и снова хватает за руку. — Нет времени, Лиз… Нам всем надо уходить! Всем! Дом горит!
Прежде чем до меня доходит смысл сказанного, в нос забирается резкий запах гари. А потом глаза застилает пеленой дыма.
— Боже… — выдыхаю я, зажав рот рукой. Из груди рвётся отчаянный вопль.
— Ты вызвала полицию, и Али устроил поджог, — обрушивает на меня информацию Игнат, но она не укладывается в голове. — Али решил, что спалит чёртов дом вместе с документами, которые не смог найти Ян.
Слова проникают в сознание, словно через толщу воды, вызывая лишь отрицание.
Дом горит! Вот, о чём я могу думать. Чужой дом. Дом Виктора Ивановича.
Игнат уже не пытается тянуть меня за собой, а подхватывает на руки и бежит вниз по лестнице. Первый этаж весь в огне. Дым попадает в лёгкие, и я начинаю задыхаться. Из глаз текут слёзы, заставляя зажмуриться. Игнат с надрывом кашляет, но продолжает нести меня к спасительному выходу. Языки пламени больно облизывают наши тела, страх сковывает и лишает возможности двигаться. Думать! Но паника порабощает, потому что я чувствую, как Игнат мечется по горящему дому в попытке выбраться, и у него не получается… Мы задыхаемся… Сознание почти отключается. Я тону в каком-то небытие…
Очухиваюсь от резкого удара о землю. Свежий воздух царапает горло, вливаясь в лёгкие, и я сотрясаюсь кашлем. Лёжа на земле, распахиваю глаза и вижу, что Игнат стоит на четвереньках и так же надрывно кашляет. Перевожу затуманенный взгляд на горящий дом. Пламя распространяется так стремительно, словно дом облили бензином.
— Лиз… — Игнат трясёт меня за плечо. — Лиз!
Его голос проникает в уши, но не несёт никакого смысла. Я в каком-то неподвижном ступоре. В неверии смотрю на дом, а в сознании больно бьётся лишь одна мысль — это всё моя вина! Ведь это я впустила их в дом! Я! Я буду за это отвечать! Перед Виктором Ивановичем, который был так добр, а в итоге пригрел змею на груди. И перед собственной совестью.
— Лиз…
Игнат хватает меня за плечи и поднимает с земли. Тянет подальше от огня. За нашими спинами что-то взрывается. Не сразу понимаю, что это праздничный салют. В честь Дня города! А вот то, что пожарная машина приедет лишь к пепелищу, я понимаю… Наверняка пробки не дадут им успеть.
— Лиз, ты в порядке? — Игнат всё ещё пытается до меня докричаться.
Я без сил оседаю на землю. Не могу даже пройти через калитку и выбраться на улицу. Всё вокруг становится каким-то ничтожным и не имеющим значение. Телом правит опустошение…
Из ниоткуда появляется Ренат и начинает бросать в меня обвинения, словно камни. Игнат оттесняет его в сторону. Ренат что-то кричит, но слов разобрать не могу. Единственное, что слышу отчётливо — Вика!
