– Мы наказываем тех, кто не приносит жертвы Юпитеру! – возразил отец.
– Это разные вещи, префект! Римский гражданин обязан приносить жертвы богам, не делая это, он выступает против государства. Зато никто не требует от римлянина, чтобы не смел ругать богов, обсуждать с друзьями, от кого скорее можно получить помощь и кому принести жертву побогаче. Я, кстати, спрашивал у иудеев: "Этот бродяга отказался принести жертву вашему богу?" "Нет! – отвечают. – Жертвовал. И в храм ходил поклониться святыне". "Тогда в чем дело?" "Он говорит вопреки Писанию!" Ты видел их Писание, префект? Вот такой свиток! Есть греческий перевод, я читал. Там столько всего нагромождено, что у нормального человека ум за разум заходит! Неудивительно, что у них есть целое племя, которое только тем и занято, что толкует, чего хочет от иудеев их бог. Зовут их левитами. Левиты неплохо живут, и, понятное дело, им не нравится, когда кто-то отнимает у них кусок хлеба. Это их дела, причем здесь римский прокуратор? Я должен толковать Писание?..
– Как же ты поступаешь? – полюбопытствовал отец.
– Осуждаю к смерти этих бедолаг! В конце концов, это не римские граждане… Если я отпущу такого на волю, то первосвященники напишут в Рим, что я потворствую преступникам! После чего приедет сенатор, или кто-либо другой, и станет проверять доносы. Хорошо, если это будет честный человек, как ты, но люди разные. У первосвященников сундуки полны золота, они не поскупятся, дабы убрать неугодного им прокуратора. Если хочешь знать мое мнение, мы слишком долго возимся с этим сбродом! Давно пора легионам пройти по Иудее железными калигами и установить римский порядок! Провинция расцветет! Они жалуются на римлян, но стоит нам уйти, как тут же перережут друг друга! В их вере несколько течений, которые люто соперничают. Раньше они просто ругались. Теперь появились какие-то зелоты, которые взялись за ножи. Они охотно вырезали бы римлян, но сделать это непросто – римляне в состоянии себя защитить. Поэтому зелоты режут своих – тех, кто сотрудничает с нами. Если б время, которое здесь тратят на толкование Торы, использовать на благоустройство провинции, Иудея стала бы восьмым чудом света! Ты видел их города, префект? Это груда глиняных клоповников с земляными полами! Кесария не пример, это римский город, выстроенный греческими архитекторами по лучшим образцам. Даже дворцы иудеев настолько уродливы, что меня прошибает понос, когда приходится в них ночевать. А их единственный храм, эта груда камней, которой они так гордятся, что запрещают римлянам туда входить! Как будто мне доставляет удовольствие лицезреть эти стены! Но я ведь должен проверить, не прячутся ли в храме преступники?! Они пишут на меня доносы, а я строю акведук в Иерусалиме. Сам можешь увидеть: через декаду у иудеев большой праздник, называется Пейсах. В Иерусалиме соберутся толпы, по их верованию каждый иудей должен в этот день придти в храм и принести жертву – удобное время и место для возмущения. Мне придется ехать туда. Возьму с собой когорту, при виде солдат у них пропадает желание бунтовать. Приглашаю тебя, префект!
– Я начну розыск с Кесарии.
– Ты быстро его закончишь. Я дам тебе столько людей, сколько пожелаешь, окажу любую помощь. Сам убедишься, что я прав…
Дальше слушать я не стал и соскользнул с ложа.
– Куда ты? – остановил меня отец.
– Не мешай ему, префект! – засмеялся Пилат и подмигнул мне. – Центуриона ждут. Это интереснее, чем слушать беседу двух стариков…
В пиршественном зале все шло, как предсказала Валерия: рабы бегали с медными тазиками, часть гостей уже лежали бездыханными, те, кто покрепче, громко разговаривали, стараясь перекричать друг друга. Никому не было до меня дела, чему я только радовался. Оказалось, что и в коридоре, куда я вышел, до меня никому нет дела: рабы с блюдами, кувшинами, тазиками, урыльниками сновали взад-вперед, никто не подходил ко мне и не предлагал таинственным шепотом следовать за собой. Стоять в коридоре было неловко, рабы, пробегая мимо, косились; я сердито сорвал с головы венок, бросил его на пол и отправился в свою комнату. "Сейчас возьму деньги, и велю первому же рабу позвать Медею!" – решил я.
В комнате горел светильник, я уже направился к сумке, где хранил кошелек, как заметил тень в углу. Тень колыхнулась, я инстинктивно схватился за пояс. Рука встретила пустоту; я вспомнил, что отправился на пир, как и все, без оружия.
– Я такая страшная, центурион? – Валерия вышла из тени и насмешливо уставилась на меня. Я не нашелся, что ответить. – Чем искать меч, лучше закрой дверь – и покрепче!
Я молча подчинился.
– Что так долго? – спросила Валерия, подходя, и, не дожидаясь ответа, забросила мне руки на шею и впилась в губы. Я задохнулся от страсти. Валерия, присев, подцепила и ловко стащила с меня тунику, затем – набедренную повязку.
– Как ты красив, Марк! – шептала она, гладя мое тело горячими ладонями и целуя его. – Тебе, наверное, не раз говорили это? Эти руки, ноги, гладкая кожа… Ни единого шрама! Глаза, губы… Греческий бог! Как только увидела тебя – еще шел к столу, так и обезумела… Нет, я больше не могу!
Не дав мне расстегнуть сандалии, Валерия оттащила меня к ложу и толкнула на спину. Сама взобралась сверху. Ее стола полетела на пол, через мгновение она овладела мной. Волна блаженства пробежала по моему телу, я потянулся к двум молочным грудям, что колыхались надо мной. Валерия с размаху шлепнула меня по рукам.
– Не смей лапать! Пальцы у тебя железные – останутся синяки! Как потом объяснить мужу?..
Я не успел обидеться – она приникла к моим губам долгим поцелуем. Я обнял ее и изо всех прижал к себе. Она тихо вскрикнула, но не стала вырываться. Только еще быстрее задвигала бедрами, и я, ощутив, как судороги сотрясают мое тело, застонал от блаженства.
– На корабле не было женщин?! – засмеялась Валерия, сползая на бок и приникая щекой к моему плечу. – Скоро ты! Я не утолила даже первый голод.
– Это только начало! – сердито ответил я.
– Знаю! Медея обещала, что ночью ты захлебнешься от счастья?
– Откуда знаешь? – изумился я.
– Она всем так говорит. Моя рабыня видела, кого ты поймал… Завтра дашь Медее денарий и скажешь, что на пиру выпил слишком много… Она будет довольна.
– А я?
– Ты захлебнешься от счастья, как обещали. Только сделает это не сирийская шлюха, а римлянка! Ты ощутишь разницу, обещаю!
Говоря все это, Валерия не прекращала ласкать меня. И вскоре, довольная, вновь оседлала меня.
– То была легкая закуска, центурион! – сказала она, показывая в улыбке белые зубы. – Сейчас тебе подадут лучшие блюда! Я накормлю тебя досыта!
…Она угомонилась только под утро. Обессиленный, я не смог даже встать, чтоб проводить гостью – Валерии пора была уходить. На прощание она прижалась к моей щеке и спросила горячим шепотом:
– Ну, как?
Я промычал нечто нечленораздельное. Она засмеялась:
– Пиратов убивать легче?
