Сам того не ведая, маг’ярский княжич изменил судьбу всего Черногорья. Кто знает, что ответил бы князь Земислав гаравайским сватам, не получи он накануне весточку из Маг’яра?..
…
Рано утром волхв обошёл двор, осторожно поглаживая ноющую рану. Он искал альвийку, но среди спящих её не было. Мужчина услышал голоса около ворот и пошёл туда. Разговаривали дозорные, незнакомые Володаровичу, из тех, что прибыли с Честимиром. Колдун прислушался и насмешливо фыркнул: дружинники обсуждали девок.
— …А титьки у неё — во! — хвалился один, характерно растопыривая пальцы.
— Ух! Мне б такую! — завистливо вздыхал другой.
Радомир со своим характером не мог молча пройти мимо:
— Купи себе корову!
Дозорные тут же вскинулись, но, узнав тарского колдуна, не посмели огрызнуться, только опасливо зыркали на застывшего у ворот мужчину.
А Володарович, уперев руки в бока, задумчиво оглядывался по сторонам: куда её понесло с самого утра?
— Эй, вы! — тарс окликнул хмурых дружинников, — альвийку видели?
— В орешник пошла, сказала, скоро будет, — один из маг’ярцев махнул в нужном направлении.
Радомир быстро нашёл Нимфириель. Она на окраине леса собирала орехи. Девушка тоже заметила приближающегося колдуна, но ничего не сказала. Видимо до этого она была на реке: мокрые, ещё спутанные волосы спускались по спине, а намокшая в этих местах одежда липла к телу. Тарс знал, что альвы не испытывают холода, но всё равно не смог сдержать дрожь, представляя прикосновение мокрой ткани к коже. Мужчина что-то прошептал, сделал взмах рукой — и котта моментально высохла, а девушку окатила тёплая, согревающая волна. Нимфириель вопросительно глянула на волхва: слишком хорошо его знала, что поверить в бескорыстную заботу. Радомир прошёлся по полянке, искоса поглядывая на видунью, и замер на противоположной стороне.
— Что ты думаешь о рассказе Яронеги?
— И тебе доброго утра, колдун!
Мужчина поморщился, будто уксуса лизнул. Нимфириель сокрушённо вздохнула и ответила на вопрос:
— Я слышала об этой чаше, — она медленно подошла к волхву. — Только у нас в Мирквиде эту историю рассказывают по-другому: не волшебная чаша, а котёл.
Володарович тряхнул головой:
— Нет, я не про то. Я всё думаю, и знаешь что…
— Нет, — альвийка широко улыбнулась, — но начало меня уже завораживает: ты ДУМАЕШЬ! Ого! И как, получается?
Радомир насупился, чувствуя, как портится настроение.
— Орешков погрызи — сточи зубки.
Девушка, посмеиваясь, вернулась к прерванному занятию:
— Ладно, говори, что тебя тревожит.
— Не буду!
— Ну как знаешь! — она подхватила котомку с орехами и пошла к дому.
Володарович остался в лесу один.
Весь день альвийка ощущала тяжесть от мыслей колдуна. Но больше он не делал попыток заговорить с ней. Видунья видела, как тарс блуждает в паре саженей от реки. В руках всё ещё был кий, но мужчина не столько опирался, сколько рисовал им какие-то знаки на влажной земле. Нимфириель почувствовала лёгкие угрызения совести: наверное, для волхва это действительно было важно, если он снизошёл до разговора с ней. С Волином Радомир не говорил, она это точно знала. Тарский дядька сегодня вообще не появлялся: болела рука, вернее то, что от неё осталось. Никого, кроме лекаря, он к себе не подпускал.
Девушка дождалась, когда колдун вернётся с реки после очередного очистительного омовения, и замерла перед ним.
— Или рассказывай сам, или я залезу в твою голову.
— Ещё чего!.. Кстати верни амулет! — Володарович уселся на чурбан, предусмотрительно оставленный во дворе, и протянул руку.
— Ты же его выбросить собирался! — напомнила альвийка, а сама спрятала шнурок с камнем, пониже натянув рукава.
Мужчина хмыкнул, но руку убрал. Оба замолчали, наблюдая, как Честимир и Яронега выходят за ворота. Он что-то говорил, она улыбалась в ответ. Не спеша, молодые люди скрылись из вида.
Радомир собрал ещё влажные волосы в хвост, перевязывая их кожаным шнурком.
— Как думаешь, откуда чародей узнал о Яронеге?
Нимфириель внимательно посмотрела на мужчину. Тот продолжал:
— Он точно знал, что именно она — хранитель. И ещё… Сколько лет было чародею?
Девушка пожала плечами. Волхв невесело усмехнулся:
— Не больше тридцати. На помирающего от тяжёлой болезни он не походил… С какого перепуга чародею понадобилась эта чаша бессмертия?
— К чему ты ведёшь? — альвийка присела рядом.
Радомир пододвинулся, освобождая ей место:
— Мне кажется, что не один чародей охотится за чашей и её хранителем. И вообще…странный он был. Обратила внимание на его ворожбу?
Нимфириель фыркнула:
— Я не то, что обратила внимание, колдун, я попробовала её на себе.
Володарович осознал, что сморозил глупость, и виновато глянул на девушку:
— Ты видела его магические сетки?.. У нас их плетут по-другому, — мужчина задумчиво нахмурился. — Приехать неведомо откуда и провернуть такое не абы с кем, а с княжеской семьёй!? Что-то не складывается…
— Думаешь, у него есть сообщники? — догадалась видунья.
— Уверен. Добыть чашу Колоксая — это не орехов в припол насобирать. Чародей не был похож на простого наёмника, но даже если предположить, что он наёмник… — волхв хлопнул себя по коленям. — Не мог он один решиться на такое!
Нимфириель молчала. Действительно, странностей хватало. Причём с самого начала их путешествия. Казалось, вот распутался один узелок, как тут же появлялся следующий. Радомир прищурился:
— Но почему его сообщники не нападают? И вы с Усыней молчите, значит, не чувствуете угрозы… Вчера… Даже сегодня. Ведь это самый удачный момент. Нас не так много, часть ранена, мы далеко от Седой горы… И свалить всё можно на гаравайцев. То есть даже погони не будет!
— Может, сообщники чародея сейчас далеко?
— Отправили его ОДНОГО за золотой чашей? — засомневался Володарович.
— Нет, не так, — в отличие от колдуна, Нимфириель реагировала спокойно. — Может, они были уверены в победе чародея?.. Ведь если бы Честимировичи оказались чуть дальше: не в этом охотничьем домике, а в том же Лузинце — они попросту не успели бы нам помочь. Мы уже были бы мертвы, а княжна Яронега у чародея.
Мужчина внимательно посмотрел на девушку. Та пожала плечами:
— Мы вернулись к тому, с чего начинали в Снавиче: знаем об угрозе, но не знаем, кого боятся.
— Будь настороже, альвийка. Не думаю, что история с золотой чашей на этом закончится, — предупредил колдун, поднимаясь с чурбана и непроизвольно морщась.
