Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
– Свидетельница сказала именно так. Да и Кобенко не отрицал. Кроме того, я опросил его заместительницу и этого бугая-охранника. Они тоже подтвердили, что инцидент произошёл накануне дня удушения Софьи.
– Ты хочешь сказать, что она отправилась в салон красоты с разбитыми коленями?
– Вероятно, они не были слишком разбиты.
– Всё равно странно, к чему такая спешка.
– Женщины вообще странные существа, – отозвался Наполеонов.
– Шовинист, – беззлобно обругала его Мирослава.
– Ничего подобного, я люблю женщин, можно даже сказать, восхищаюсь ими. Просто констатирую, что они часто совершают поступки, которые не объяснить с точки зрения…
– Человека разумного, – насмешливо вставила Мирослава.
Шура бросил на неё испепеляющий взгляд и сказал:
– Необъяснимые с позиции логики.
– Мужской?
– Естественно. Разве бывает женская логика? – не остался в долгу Наполеонов.
– Логика бывает всякая, – усмехнулась Мирослава, – вот у Дона своя, кошачья логика.
– Угу, – хмыкнул Наполеонов, но тут же опасливо посмотрел на кота. Следователь ни за что и самому себе не признался бы, что кота он слегка побаивается. Вернее, не самого кота, а его отношения к себе. «Ведь тут как, – порой думал Наполеонов, – не угодил четырёхлапому – и нарвался на недовольство хозяйки».
– Шура, ты мне лучше вот что скажи, почему Кочеткова так великодушно отнеслась к вероломству подруги?
– Этого я не знаю. Но подозреваю, потому, что против лома нет приёма.
– То есть?
– Ну, допустим, она выдрала бы часть волос у Сафронковой. И что бы это ей дало? Выпустила бы пар, да и только. А так она подругу сохранила.
– Хороша подруга, – хмыкнула Мирослава.
– Какая-никакая, а всё-таки. И потом, у Кочетковой сохранялась возможность вернуть себе Кобенко. Что в результате и произошло.
– А тебе не кажется, что Кочеткова могла Сафронковой рекомендовать «Шамаханскую царицу» с тайным умыслом?
– То есть ты думаешь, что она подстерегла момент, когда Софья останется одна, и отомстила ей?
Мирослава кивнула.
– Нет, – Наполеонов покачал головой, – у Кочетковой алиби.
– Она могла посчитаться с Софьей чужими руками?
– Киллера, что ли, нанять? Так это рискованно.
– Шура! Ты даже представить себе не можешь, на что может быть способна обиженная женщина.
– А я вот тоже не могу понять одной вещи, – неожиданно заговорил Морис.
– Какой же? – И Мирослава, и Шура перевели взгляды на Миндаугаса.
И он продолжил свою мысль:
– Почему женщины не вымещают свой гнев на мужчине, который им изменил, а набрасываются друг на друга?
Наполеонов расхохотался:
– Лично тебе в этом вопросе крупно повезло!
– То есть? – не понял Морис.
– Если ты гульнёшь от Славки, она и пальцем не тронет твою пассию, зато тебе открутит все органы, что ей под руку попадутся.
– Я не собираюсь ни от кого гулять, – нахмурился Морис. А Мирослава показала Шуре кулак, чем ещё больше его развеселила.
– Ладно, – сказал следователь, – давайте лучше поговорим о чём-то хорошем.
– Например?
– О прекрасных девушках. – Шура скромно потупил взгляд.
– Наполеонов! Ты что, наконец-то влюбился? – воскликнула Мирослава.
– Почему сразу влюбился…
– Не виляй!
– Я не виляю, просто уточняю, не влюбился, а восхитился и вдохновился!
– А дать более вразумительный ответ ты не можешь?
– Могу. В процессе разработки разных версий я познакомился с Нонной Потаповой, дочерью друзей вдовца. Поначалу я заподозрил, что в их отношениях не всё так чисто и возвышенно, как это пытались мне представить сам Данила Ильич и его близкие. Но потом, разобравшись, понял, что Нонна – чистый ангел. И со стороны Данилы Ильича по отношению к ней нет никаких грязных поползновений. Только отеческая забота. А если бы вы видели, какая у неё бабушка! – Наполеонов зажмурил глаза и увидел тарелку с вкуснейшими пельменями, которыми его угощала Евдокия Ивановна. У него даже кончик носа зашевелился, пытаясь уловить поднимающийся от пельменей аромат.
– Понятно, – сказала Мирослава, – ты влюбился в бабушку Нонны Потаповой и готов предложить ей руку и сердце в обмен на еду, которую она готовит.
– Славка! В тебе нет никакой романтики! – воскликнул Наполеонов и обернулся к Миндаугасу: – Морис, пожалуйста, принеси гитару.
– Ты сочинил новую песню?
– Точно.
Миндаугас сходил за гитарой и протянул её Шуре. И тот, устроившись поудобнее, запел:
Всё начинается с апреля,
Всё начинается с любви.
И марши звонкие капели
Отбарабанили свои.
Минует май, июнь промчится,
Сгорит июль, и август с ним.
Сентябрь тихо постучится,
Приблизившись к дверям моим.
Октябрь улыбнётся дивно
И отвернётся тот же час.
Польются наземь шумно ливни,
А там снега пойдут зараз.
И надо в этих серых буднях
Нам сохранить любовь, мой друг.
Чтоб с нами вновь случилось чудо,
Капель апрельская – тук-тук…
После того как растаял последний звук, воцарилась тишина. И лишь минут через пять Мирослава тихо спросила:
– Шура! А ты точно не влюбился в эту Нонну?
– Точно, – ответил он, – так что не переживай, сестрёнка. Кстати, у Нонны есть жених. И вы оба, – он окинул взглядом Волгину и Миндаугаса, – ни за что не догадаетесь, как его имя и фамилия.
– Где уж нам, убогим, – притворно вздохнула Мирослава, и взгляд её стал хитрым, как у лисы Алисы из «Буратино». Но Наполеонов ничего не заметил и проговорил тоном благодетеля:
– Борислав Богданович Труба – любимый человек Нонны, студент филфака.
– Что ж, – сказала Мирослава, – мы рады за Нонну и её Трубу. Но лично мне не даёт покоя одна вещь.
– Какая? – заинтересовался следователь.
– Тебе не кажется, что первая жена Сафронкова и вторая имеют большое внешнее сходство?
– Я тоже обратил на это внимание, – согласился Наполеонов и как бы невзначай спросил: – А где ты видела первую жену Данилы Ильича?
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
