Книга Портрет с одной неизвестной - Мария Очаковская

Mon prince russe[9], – так звала его Франсуаза с первого дня их знакомства. Павел называл ее Фросей. Ей это нравилось, она вообще любила все русское: литературу, водку, икру, мужчин…

Павел написал для нее копию с небольшого пейзажа Ватто, который она хотела продать. Агент из Christie предложил хорошую цену, и Фрося согласилась, а пустующую стену дома заняла копия. Слова «bon prix»[10]на французов, а на француженок в особенности, оказывают гипнотическое воздействие. Франсуаза не была исключением. Впоследствии она ассоциировалась у Павла с миниатюрным ходячим калькулятором. Он всегда поражался ее способности мгновенно считать в уме, без единой бумажки… в ресторане, в такси, в магазине. Кстати, этот пейзаж был его единственным заказом во Франции. Найти работу по специальности в Париже ему так и не удалось. Впрочем, нет, не совсем. Случайно ему подвернулась еще одна халтура, в прямом смысле этого слова – нелепейшая фреска в небольшом арабском ресторанчике в пригороде. Но о ней даже вспоминать стыдно.

С Франсуазой их познакомил Люсьен, это о нем Павел слышал еще дома от матери, и именно он приютил его в Париже в первое время и помог устроиться на новом месте.

Фрося говорила на потрясающем французском. Совсем как актеры со старых виниловых пластинок в школе. Ни у кого прежде Павел не слышал такой красивой, правильной, понятной ему речи. Современный французский язык, который он слышал на улицах, в кафе, в компаниях, язык Люсьена, его друзей был другим – торопливым, небрежным, игнорирующим многие правила. Он изобиловал английскими словами и так называемым арго. Не парень, а чувак, не автомобиль, а тачка… Прошло месяца два, прежде чем Павел научился его как-то понимать. Еще раз спасибо Люсьену, если бы не он, не его терпение, Берсеньев так и остался бы глухим и немым. Нет, жить во Франции, не говоря на французском, мука. Хотя бы потому, что сами французы категорически отказываются забивать себе голову чужими языками.

– Vous ne parlez pas francais? Desole, mais je vous comprend pas.[11]

Это ваша проблема, сожалею, месье, далее следует любезная улыбка, увы, но ничем не могу помочь. «Сожалею, не могу помочь» – своего рода девиз французов, в особенности парижан. Холодная вежливость.

Франсуаза была прекрасно образованна, правда, Павел так и не понял, кто она по профессии. О работе она не говорила, быть может, потому что не работала. Павлу она рассказывала о рыцарях Круглого стола, храбром Роллане, о любовном эликсире Изольды. Восторгалась загадочной «l’ame slave», русской душой. В вечер их знакомства она произвела на Павла впечатление романтической особы, эдакой белой вороны, не от мира сего. В конце вечеринки, перед тем как Павел спустился проводить Франсуазу к машине, Люсьен шепнул ему на ухо:

– Не щелкай клювом, очень богатая невеста.

Слово «невеста» тогда, помнится, резануло слух – Франсуаза, не делая из своего возраста тайны, сама объявила ему, что ей сорок один год. Выглядела она при этом невероятно молодо. Высокая, с прекрасной стройной фигурой, волнистыми светлыми волосами, доходящими чуть не до талии. В ее лице, холеных руках, стати – во всем чувствовалась порода.

– Так ведь она в самом деле из аристократической семьи. У нее и замок имеется где-то в горах, недалеко от Гренобля, – позже прояснил ситуацию Люсьен. – Меня она туда не приглашала, а у тебя шанс есть. Ничего себе такая дамочка, немного странная, не работает, замужем никогда не была, детей нет и вроде бы не лесбиянка. Может, тут что-нибудь позаковыристей. Кто ее знает, чем она в своем фамильном замке занимается? – заключил Люсьен и весело подмигнул Павлу.

Деньги в Париже таяли, как апрельский снег. Казалось бы, еще вчера здесь был целый сугроб, а сегодня осталась только маленькая лужица. Все чаще и чаще Павел стал задумываться о хлебе насущном, с тревогой поглядывая на уличных попрошаек. Одна из них буквально тронула его до глубины души, распевая в вагоне метро хорошо срифмованный жалостливый текст обо всех постигших ее неприятностях на мотив «Бесаме мучо». С работой дело обстояло плохо. С самого своего приезда он искал, спрашивал, просматривал объявления, но все, что предлагалось, его категорически не устраивало. Мойщик посуды, грузчик, помощник маляра…

Его виза истекала через три месяца, маленький французик, с которым Павел занимался рисованием, заболел и угодил в больницу. Подвернулась экзотическая, по московским понятиям, должность выгульщика собак, и Павел уже почти согласился. Он даже познакомился с одной из своих будущих подопечных, когда судьба вновь улыбнулась ему. Франсуаза собралась продавать Ватто и вспомнила о русском копиисте. Коммерческие переговоры длились недолго. Романтическая особа легко, практически играючи, опустила цену на двадцать процентов, и они ударили по рукам.