Закари усмехнулся; его, как всегда, позабавила ее обезоруживающая откровенность. Однако его взгляд, встретившийся со взглядом Джанетты, все еще был задумчивым. По его мнению, она была бы счастлива даже в том случае, если бы вышла за него замуж, ища в этом браке выгоду для себя. Как же и когда он узнает истину? В памяти Закари еще свежа была картина, когда она целовалась с Чарльзом. Вряд ли так стала бы вести себя молодая девушка, мечтающая найти голубой луноцвет и не имеющая никаких иных намерений. Ведь до этого она едва перекинулась с Чарльзом парой фраз. Несмотря на твердые возражения Джанетты и собственные недавние сомнения, Закари никак не мог избавиться от мысли о том, что, если бы Чарльз предложил Джанетте стать его женой, она согласилась бы с той же готовностью, с какой приняла его собственное предложение.
– Как долго нам ехать до Ганьсу? – спросила Джанетта, не отрывая взгляда от далеких гор.
– Недели четыре, может быть, пять.
Закари почувствовал, как его охватило желание. Никогда еще он так сильно не желал женщину. Может, когда он овладеет Джанеттой, то узнает наконец истинные мотивы ее бегства из Чунцина? И какой бы она ни была искусной лгуньей, она ни за что не сможет обмануть его в постели. Для подобного обмана у нее просто нет никакого сексуального опыта.
По мере того как Пэн все дальше и дальше оставался позади, становилось прохладнее. Вдоль берега тянулись пологие лесистые холмы, а сам берег густо порос золотистой купальницей.
– Пожалуй, мы остановимся здесь, – неожиданно решил Закари, натягивая повод.
На склоне холма позади них сквозь стволы деревьев проглядывала пагода с розовато-красной крышей. На юге, где-то среди холмов, затерялся Пэн, на севере виднелись только горы с молочно-белыми вершинами, точно такие, какими их изображали на китайских акварелях.
Остановив Бена и спешившись, Джанетта вновь ощутила приступ робости и тревоги. А что, если Закари женился на ней только ради того, чтобы спасти Бена? Что, если он не намерен в действительности стать ее мужем? Или, хуже того, станет, но разочаруется?
Закари достал спальные мешки и расстелил их прямо на цветах. Он уложил их не рядом, а на некотором расстоянии друг от друга. Однако сейчас это расстояние было гораздо ближе, чем в предыдущие дни.
– Ничего, если я оставлю тебя разгружать Бена и Буцефала, а сам займусь костром? – спросил Закари, слегка вскинув бровь.
Джанетта кивнула. Ей захотелось провести пальцем по его изогнутым бровям, ощутить ладонью жесткость волос, почувствовать на своих губах его пылкие губы.
Закари направился к берегу реки в поисках камней, чтобы обложить ими место костра, а Джанетта начала разгружать Бена. Среди росших поблизости деревьев защебетала птица, где-то в реке плеснула рыба. Закари вскоре вернулся с камнями и, пока Джанетта разгружала Буцефала, занялся устройством костра.
– Ты голодна? – спросил Закари, в его голосе не чувствовалось ни малейшего волнения.
Джанетта покачала головой, понимая, что если бы даже и была голодна, то просто не смогла бы сейчас есть. У нее пересохло во рту, сдавило горло.
– Тогда давай погуляем.
Джанетта заметила, как глаза Закари полыхнули огнем, и поняла, что гулять ему совершенно не хочется. А предложил он это только потому, чтобы дать ей время успокоиться и заняться любовью при свете луны, а не в достаточно светлых сумерках.
– Давай, – ответила Джанетта хриплым голосом, благодарная Закари за удивительно тактичное поведение.
Закари взял ее за руку, и они зашагали в сторону деревьев и пагоды. Ее пальцы охотно переплелись с его пальцами, робость отступала с такой же быстротой, с какой и возникла. Джанетта подумала, что у них все будет хорошо. Надо лишь отбросить все ненужные эмоции, которые могут только омрачить, а не усилить очарование первой брачной ночи.
Тропинка была узкой, по ней явно редко ходили. Джанетта ожидала, что найдет пагоду совершенно запущенной, однако земляной пол оказался чисто подметенным, а большая статуя Будды в центре заботливо украшенной.
– Может, зажжем свечи? – спросила она, дыша немного учащенно после подъема среди деревьев по крутому склону.
Закари покачал головой и усмехнулся:
– Нет, мы не в соборе Святого Петра.
Они встали, держась за руки, перед статуей.
– А во что верят буддисты? – спросила Джанетта.
– Они верят, что жизнь – это страдание, а причиной страдания являются эгоистичные желания, которые можно изжить в себе, если следовать благородным восьмеричным путем спасения.
Уловив благоговение в голосе Закари, Джанетта с любопытством спросила:
– А что это за восьмеричный путь?
Закари повернулся к Джанетте и привлек ее к себе.
– Правильные представления, правильные желания, правильная речь, простая и правдивая, правильное поведение, включая отказ от убийства человека или животного, правильная жизнь, без нанесения зла, правильные усилия, всегда настойчивые, правильное понимание прошлого, настоящего и будущего, правильное миросозерцание, или медитация.
Джанетта стояла так же близко к Закари, как в тот вечер, когда они посещали губернатора и Закари едва не поцеловал ее.
Чувствуя, как учащенно и радостно забилось ее сердце, она положила ладони на грудь Закари. Его губы коснулись ее волос, а затем Закари указательным пальцем поднял ее подбородок. Какую-то секунду они смотрели друг другу в глаза, потом Закари наклонил голову и их губы встретились.
Джанетту охватило неудержимое желание, в каком-то счастливом упоении она обхватила ладонями голову Закари, ее губы разомкнулись, и язык его нежно скользнул в ее рот.
Глава 11
Закари словно пронзило током. Он никак не ожидал от Джанетты проявления такой пылкой страсти и бурного темперамента. На какую-то долю секунду даже засомневался: а девственница ли она? Однако к нему тут же вернулся здравый смысл. Девушка, жившая взаперти за стенами консульства, не могла быть не девственницей. А чувственность, которую она сейчас проявляет так искренне, врожденная, а не приобретенная с опытом. Закари вспомнил, что в жилах Джанетты течет итальянская кровь, вспомнил ее доброту и щедрость, бесстрашие, которое она проявила, путешествуя в одиночку из Чунцина по дорогам, где встречаются бандиты и леопарды. Наверняка и в постели она будет такой же пылкой и страстной.
Она его жена. При мысли о том, как ему повезло, Закари ощутил дрожь. Ни к одной женщине его так не влекло. Мысль о том, что он, безусловно, любит ее, вспыхнула в его сознании, как пламя лесного пожара. Как он мог считать, что женится на ней только ради того, чтобы спасти от тирании дяди? Он захотел жениться потому, что она самая очаровательная, самая желанная из всех женщин, которых он встречал в своей жизни. Она его единомышленница, его вторая половина, и они будут вместе путешествовать по миру, разыскивая еще неизвестные в Европе цветы.
