— Тебе стоит пойти со мной, — сказала она, искоса поглядывая на окружающих. — Может, научишься смотреть в будущем и видеть жестокость, которую влечет за собой человеческий выбор. Уверена, тогда ты согласишься со мной.
— Но первый школьный день! — возразила я, пока Джош выяснял у Барнабаса, что происходит. — Не могу же я прогулять.
Голубые глаза Накиты сузились, щеки загорелись румянцем.
— Ты — воплощенная воля серафимов, Мэдисон.
— Ну, воля серафимов не хочет сидеть под замком. — Никогда бы не поверила, что эти слова в сочетании могут иметь смысл. — Я не согласна с судьбой, — добавила я.
Урок вот-вот должен был начаться, коридор пустел.
— Так несправедливо, Накита, — вмешался Барнабас, причем довольно громко, я даже заволновалась, как бы кто не услышал. — Этот человек ничего не сделал.
— Но сделает, — уверенно ответила Накита. — И если с твоей высоты нельзя заглянуть за повороты времени, это не значит, что такое не под силу серафимам.
Ну просто великолепно! Первый школьный день, а Накита хочет утащить меня на вечеринку душесрезания. Зазвенел звонок — я вздрогнула. Вздохнула, собрала учебники и пошла по коридору. Джош нагнал меня, Барнабас и Накита задержались.
— Так мы куда, на урок или на охоту?
Я уставилась на него с недоверием.
— Ты тоже хочешь?
Накита протиснулась между нами и оттерла Джоша в сторону:
— Убить этого будет для тебя одно удовольствие, Мэдисон. Грейс говорит, что это демонское отродье создаст компьютерный вирус, который погубит операционную систему больницы. Сотни твоих драгоценных людей, Барнабас, умрут до срока по человеческому выбору, сделанному из-за гордыни и жажды признания. Если мы не переместим его душу на более высокий уровень, пока она не запятнана, этот человек в конце концов станет кибертеррористом.
О-ох, раз удар.
Барнабас с мрачным видом подошел ко мне с другой стороны.
— Но он же еще ничего не сделал. Выбор есть всегда, и он может выбрать правильно.
Коридор был пуст. Направо — дорога к кабинету физики, налево ярко сверкает прямоугольник главной школьной двери.
— Накита, — сказала я, замедлив шаги, — я была неправа, когда спасла Сьюзан, ту девушку в лодке?
— Да, — тут же ответила она.
— Нет, — возразил Барнабас.
Накита прижала к груди учебник по домоводству, взбивалка и чашка с яйцами странно смотрелись рядом с ее суровым, почти кровожадным лицом.
— Она писала бы статьи о правде без сострадания. Она посвятила бы свою жизнь уничтожению чести и веры людей друг в друга. Она лишь разрушала бы, не давая ничего взамен.
Два удар.
— Ее судьба по-прежнему такова? — спросила я, зацепившись за Накитино «бы».
На лице жницы появилось озадаченное выражение.
— Нет, — сказала она. Мы остановились. — Серафимы поют, что ее будущее затуманено, и они не знают почему.
Я улыбнулась.
— Я знаю, почему. — И, довольная, пошла к выходу. Я знала, что делать — как примириться с ролью начальника системы, которую не признаю, и исполнять ее, пока не найду свое тело и не вернусь к обычной жизни. — Ты поняла, что такое страх, и это изменило тебя, а Сьюзан встретилась со смертью — и научилась ценить жизнь. Трудно сделать выбор, когда видишь всего один путь.
Барнабас слева от меня нахмурился и угрюмо сказал:
— Это ты про меня.
— Нет. — Я оглядела холл, надеясь, что никто на нас не смотрит. — Не думаю. Кто знает? — Я пожала плечами. — Я пойду с тобой, Накита, и прежде чем ты вытащишь меч и совершишь свою работу, хочу поговорить с этим парнем.
— Зачем? — выражение лица темной жницы стало точь-в-точь таким же озадаченным, как у Барнабаса.
— Посмотрим, может, сумею изменить его судьбу.
Уф.
Ну ладно, я мертвая, мое тело застряло где-то между настоящим и будущим, и двое жнецов-спорщиков защищают меня от хранителя времени, которому я когда-то доверяла. Все не так уж плохо. Папа понятия не имеет, что я мертвая, Джош живой, и пока я не верну свое тело и не спрыгну с этих американских горок, не просто могу безнаказанно прогуливать — таков мой моральный долг.
Мы дошли до двери, я распахнула ее, а Джош поймал и придержал, солнечный свет пролился внутрь и согрел меня.
— Собираешься прогуливать? — спросил Джош.
Я ухмыльнулась:
— Ага. Накита и Барнабас меня прикроют. Ради нас. Я хорошая девочка, но, конечно, иногда делаю плохие вещи.
Джош засмеялся и пропустил меня вперед.
— Нарушать правила не так плохо, если делаешь это ради чего-то поважнее, чем само правило.
Я приостановилась на пороге и прищурилась на солнце:
— Думаешь, есть разница?
Джош кивнул, и от его улыбки в самой глубине моего существа все задрожало.
— Думаю, да.
— Я тоже, — сказала я, и мы вместе отправились спасать душу еще одного хорошего парня.
Благодарности
Хочу поблагодарить своего редактора, Тару Вейкум — она даже не представляет, как помогла мне, — и своего агента, Ричарда Кертиса, который не перестает меня удивлять, замечая многое гораздо раньше меня.
