Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
На этой кормушке традиции сложились давно. Малыши кормят голубей, бросая им хлеб. Мамы повторяют бесконечные «гули-гули». Малыши отламывают горбушку и пуляют в голову птице. Мамы учат детей «крошить», объясняя папам, что это очень полезно – развивает мелкую моторику. И еще что-то про пальчиковую гимнастику рассказывают. А дети постарше уже переходят к белкам. Рассматривают содержимое кормушек, стоят с вытянутой рукой, дожидаясь, когда белка спустится. И в последний момент, когда белка только дотянулась до ореха, вопят от страха и отдергивают руку. Белка убегает, но у нее, видимо, краткосрочная память или приходит другая, еще не пуганная сегодня белка, и все повторяется.
Эту сцену можно наблюдать каждый божий день. Для меня она – лекарство от всех фобий и оплот стабильности в бушующем океане жизни.
А вот кто настоящий оплот и скрепы, так это посторонние бабули, делающие замечания чужим невоспитанным, с их точки зрения, детям.
Ребенок заорал: «Белка-а-а-а!» Чужая бабушка принялась поучать крикуна, голуби из последних сил пытались не спикировать на землю. Родители малышей замахали руками, отгоняя птиц, малыши дружно заревели от испуга. Дети всегда плачут коллективно. Заплакал один, все остальные заразились. Некоторые взрослые, в частности я, тоже начинают хлюпать. Плач ребенка не переношу физически. Даже в мультиках, когда плачут персонажи, немедленно заливаюсь слезами.
Вся кормушка огласилась детским ревом, хлопаньем птичьих крыльев и криками родителей, кричащих вместо «гули-гули» «кыш-кыш».
И именно в этот момент Гришин папа насильно дотащил велосипед с бедным ребенком до кормушки, где, видимо, планировал сделать перерыв. Голуби от страха делают то, что и дети: какают. И надо было так совпасть, что именно на Гришу покакали сразу два голубя. Один на плечо, а другой на руку. Причем покакали обильно, жидко и зеленым, как какают младенцы после первого прикорма брокколи. Какашки на плече Гриша не заметил, зато увидел, как что-то сверху, явно какая-то гадость, грязь и зараза, падает ему прямо на запястье. Гриша разорался так, что заглушил всех на расстоянии метров пятисот.
– Гля-я-я-язь! Я гл-я-я-язный! А-а-а-а! – вопил ребенок, с ужасом глядя на свою руку. Но то, что происходило на территории кормушки для белок, Гришу тоже привлекало. Он смотрел, как разлетаются голуби, как взрослые машут руками, временно забывал про грязь и замолкал. Но потом переводил взгляд на свою курточку, видел птичий помет и опять начинал истерично орать. Он даже попытался оторвать собственную руку.
Через минуту, не справившись с отрыванием руки, Гриша снова отвлекся на кормушку. Туда налетела стайка воробьев с крепкой психикой и, пока голуби тяжело лавировали и не могли вылавировать, а белки суетливо и хаотично скакали по верхним веткам, воробьишки бодренько подъедали хлеб с семечками.
– Гриша, сейчас, потерпи минутку! – кричал папа, вынуждая голубей продолжать тренировку.
Гриша переводил взгляд на отца, потом на свою руку и снова начинал орать. Это я давно заметила: у детей тоже краткосрочная память, как у белок. Не у всех, конечно, но у студентов точно. Вася через пятнадцать минут не может вспомнить, что я у него просила. Особенно по утрам.
– Мы же с тобой накануне договаривались! – возмущалась я, выкроив время для видеозаписи между двумя дрелями и одним отбойным молотком. Видимо, ремонт тоже заразен. Еще две квартиры в нашем подъезде затеяли снос стен. В принципе, мне тоже хочется что-нибудь снести. До основанья, а затем… Кабинет себе оборудовать, звуконепроницаемый. Сын обещал проснуться пораньше и помочь с записью.
– А накануне – это вчера? – уточнил Вася, который глаза хоть и открыл, но еще ничего не соображал.
– Да, вчерась, минувшим днем, днем раньше. Сколько синонимов еще подобрать к слову «накануне»?
– Не помню, – признался сын честно. И его отчасти можно понять, потому что в пандемию и сессию он стал жить по времени Восточного побережья США.
– Симуль, Вася просил себя разбудить. Зайди к нему, – прошу я дочь.
– Уже заходила. Через десять минут зайти? – уточняет Сима, выставляя на своих фитнес-часах таймер с напоминанием.
– Да, обязательно.
– А потом еще через десять минут?
– Ну да. Только убедись, что он в сознании.
– Это как?
– Ну задай ему какой-нибудь вопрос. Хотя нет. Не поможет.
– Нашатырь поможет, – однажды прокомментировала Сима.
– А ты откуда знаешь про нашатырь? – удивилась я.
Сима не ответила. Я отвлеклась и забыла про разговор. Видимо, у меня тоже мозг и память белки. Днем легла прикорнуть, хотя бы на полчасика. Уснула под долбеж молотка. Но подскочила от запаха, ударившего не просто в нос, а сразу в мозг.
– Ну вот, раз тебе помогло, Васе точно поможет, – сказала дочь, держа в руках пузырек с нашатырным спиртом и ватку.
– Нет, Симуль, не надо его нашатырем. Это слишком жестоко, – попросила я. – Нашатырь используется, если человек без сознания. В медицинских целях исключительно.
Сима пошла в отца. Тот тоже приводил меня в чувство радикальными способами. Никогда не забуду, как однажды упала в обморок. Муж меня поднял, решив перенести на кровать. В процессе переноски не вписался моим бездыханным телом в дверной проем. Ноги пронес, а голову нет. От мощного удара лбом о косяк я, конечно, очнулась. Помимо здоровенной шишки, я, судя по симптомам, получила и сотрясение мозга. К врачу не ходила. Как бы я объяснила ситуацию? Любящий муж переносил меня на руках, но при транспортировке не учел ширину дверного проема? Впрочем, после того случая при первых проявлениях слабости и нестабильного кровяного давления я быстренько на всякий случай принимаю горизонтальное положение.
Гришин папа рылся в детском рюкзаке в поисках влажных салфеток. Выгреб целую аптечку с приблизительно месячными запасами антисептиков во всех видах – геля, салфеток, спреев. В наличии имелся также пульверизатор ярко-желтого цвета с чем-то явно антисептическим. Папа попытался оттереть голубиный помет влажной салфеткой, но Гриша отдернул руку и завопил так, что стало понятно, в кого пошел ребенок – точно в папу. Хотя, конечно, я не знала, какой диапазон криков у мамы.
– Что? Что? – кричал заполошно папа.
– Мама не так делае-е-е-ет! – рыдал Гриша.
Папа все же сорвался. Но он молодец – долго держался. Почти полчаса с начала прогулки. Он истерично опшикал сына антисептиком с ног до головы, протер его антибактериальными салфетками тоже с ног до головы, хотя Гриша вырывался. Зажал сына между колен и залил того сверху гелем, убивающим девяносто девять процентов микробов. И еще сверху попшикал из пульверизатора.
– Вот, вот, и еще, и вот это! – орал мужчина на пике нервного срыва. Зажатый между колен отца Гриша обмяк и лишь негромко подвывал.
Вдруг стало тихо. Лишь потому, что замолчали Гриша и его папа. Даже голуби скрылись с глаз. Гриша лежал на дорожке парка мокрый, липкий и отчаянно пахнущий спиртом. Видимо, Гришина мама развела водку водой и заполнила ею пульверизатор. Гришин папа жадно пил воду из детской бутылки. Наконец он добрался до телефона и трясущимися руками нажал на кнопку.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
