— Я много чего знаю, — благожелательно подтвердил монстр, — просто вы не желаете это признать.
Я лежала у стены, стараясь не шевелиться, не замечать, как горит вся спина, и жадно прислушивалась.
— Возможно, делись ты своими знаниями с нами…
— С кем? — голос неприятно истончился, резанув по ушам истеричным визгом, а продолжил уже другим, совершенно незнакомым, густым и сильным, из которого, впрочем, так никуда и не делось напрягающее клокотание, — с вами? Кучкой самоуверенных слабаков, решивших, будто имеете право указывать остальным, как им жить? В былые времена мы не сдерживали свой голод…
— И что хорошего было в те времена? О нечисти знали, ее боялись, но ее же истребляли. Заговоры, обереги, обряды, — Глеб странно фыркнул, — нам нужно было стать осторожнее, чтобы люди о нас забыли и перестали бояться.
Темнота молчала, словно бы признавая его слова, но не желая сообщать об этом вслух.
— Что ж, в любом случае, ты и дальше можешь вскармливать в себе ненависть ко всему живому, — заговорил оборотень через несколько секунд, — а я, пожалуй, заберу Лесю, и мы пойдем. Не будем тебе больше досаждать. Надеюсь, Влад еще не…
Глеб захлебнулся словами. Не ожидавший нападения, он был совершенно не готов к тому, что его повалят на ноги, протащат по всей комнате и вышвырнут в окно. Звон разбитого стекла заглушил мой сдавленный стон, когда я с трудом поднялась на четвереньки.
— Уже уходишь? — зловеще спросили прямо надо мной. — Неужели я такой плохой хозяин? Почему все гости так и стремятся от меня сбежать?
— Справедливости ради, хочу заметить, что одного гостя вы самолично в окно вышвырнули.
— Да, — задумчиво подтвердил монстр, резко поставив меня на ноги.
Ветровка, за которую он меня дернул, больно впилась в шею и протестующе затрещала, но выдержала. Мне же оставалось просто бороться с тошнотой и головокружением и надеяться, что это не сотрясение сейчас делает из моего мозга отбивную. Два раза за одни сутки билась головой о твердые поверхности… бедная моя голова.
— Он оказался невежливым гостем, — пояснил свое негостеприимство монстр, — но ты же не такая?
— А если такая? Вы меня тоже в окно зашвырнете? — с надеждой спросила я. И пусть это будет значить еще один удар по моей многострадальной голове, я согласна. Лишь бы выбраться отсюда.
— Разве я могу поступить так с девушкой? — фальшиво изумился он. В темноте разговаривать с монстром оказалось даже просто. Я не видела лица и могла представить, что он достаточно человекообразное существо, чтобы не бояться его очень сильно.
— Но через всю комнату вы же меня швырнули.
— Ты собиралась визжать, а я ненавижу женский визг, — помолчав немного, монстр доверительно сообщил, — хотя мужской визг мне так же очень неприятен. Уши закладывает, знаешь ли.
— О… у вас даже уши есть.
— Вот чего у него нет, так это совести, — скупо раздалось от дверей, где мокрый и злой Влад стоял в компании мокрого, злого и побитого Глеба, — отпусти мою хранительницу.
— Твоя хранительница, — хмыкнул монстр, — что же ты своей хранительнице силу не отворил? Не обучил и позволил проклятым ею питаться?
— Тебя это не касается.
— Меня нет, а ее? — меня нежно погладили по волосам.
Меня всю аж передернуло, что вызвало тихий смех монстра.
— Что значит «не отворил силу»? — мужественно переждав приступ монстрячьего веселья, спросила я.
— Знак. — коротко ответил он, крепко сжав мою кисть. Я даже пискнуть не успела, как он накрыл моей ладонью свое запястье. Там, на положенном месте, на теплой, вполне человеческой на ощупь коже выделялись тонкие линии клейма. — Пока на тебе нет знака, ты не можешь считаться хранительницей, из чего следует, что твою силу можно будет легко перенести в другое…
— Заткнись, — глухо велел Влад, — молчи.
— Да что вы так нервничаете, будто он мне страшную тайну открыл? — удивилась я. Терпеть больше не было сил, и единственное, о чем я жалела — в темноте мне не разглядеть выражение лица городового. — Я уже и так знаю, что вы меня как временную камеру хранения для дара и приманку в одном лице использовали.
Глеб ругнулся. Растерянно так, наверное, забыв меня, он забыл и все планы Влада на мой счет. В общем-то, теперь у меня даже претензий к оборотню никаких быть не могло, он же ничего не помнил, да и так ли Глеб был согласен с планами нашего дорогого начальства? Если вспомнить, как он сначала пытался меня оградить от общения с городовым… Едва ли ему это все вообще нравилось.
— Лесь, — Влад сделал шаг вперед, и тут же был остановлен вредным:
— Твоя Леся теперь моя, и мне очень не нравится, что ты имеешь на нее какие-то права, городовой.
— Подавитесь, — на всякий случай предупредила я.
— Не буду я тебя есть, — возмутился монстр, — я проведу обряд. И тогда ты станешь моей личной приманкой. Будешь заманивать ко мне людей.
Я представила себе, как он сейчас жмурится от удовольствия, предчувствуя скорую сытую жизнь.
— А ведь еще несколько лет назад у тебя не было даже личности, — раздраженно заметил Влад.
— Я быстро развиваюсь, — гордо заявил монстр, — а когда малышка начнет поставлять мне свежее мясо, буду развиваться еще быстрее.
— Слушайте, а просто милые и добрые представители среди нечисти есть? Или все поголовно интриганы, людоеды и сволочи? — раздраженно спросила я. В голове шумело, и чем дольше я продолжала стоять, тем громче становился шум, словно кто-то постепенно прибавлял звук.
Утром меня напугала мигающая черепушка, днем я загубила девушку, которой обещала помощь, и чуть не загубила себя, потом узнала всю нелицеприятную правду о своем начальстве и много еще чего шокирующего, потом выяснила, что все меня забыли, а у родителей моих никогда не было дочери. И вот, как завершение всего этого безумного дня, какая-то нечисть, у которой, судя по всему, даже названия нет, хочет, чтобы я ее человечинкой кормила.
Закусив губу, я зажмурилась, чувствуя, как мелко подрагивают пальцы. Истерика уже ломилась в дверь, требуя, чтобы ее выпустили. Я понимала, что еще чуть-чуть — и всем здесь станет тесно, что, несмотря на всю свою жутко-ужасность, черта с два они смогут справиться с моей истерикой, что я им сейчас покажу… Хотя, лучше бы я сейчас сидела на теплой кухне и пила ту отраву, что некоторые зовут чаем.
Мир схлопнулся, сдавив меня в своих костедробильных тисках, я пошатнулась, рука монстра исчезла с плеча, и меня засосала темнота, отрезав взволнованный голос Влада.
А в следующее мгновение была уже темная прихожая, вой сирены в ушах, всполохи красного, высвечивающие знакомую обстановку.
Свет зажегся очень резко, вдруг, отключая и вой, и красные вспышки.
— Алеся? — лохматый Илья, в помятой майке и веселеньких гавайских шортах выглядел очень забавно. И я как раз планировала ему об этом сообщить, но меня вывернуло наизнанку.
