Сама бы я про Ивана не вспомнила, и если бы не Кощей, не вспомнила бы еще долго. Зато о нем не забыл государь и именно ему выпало тащить все еще бессознательного царевица из сарая и забрасывать на гневно всхрапнувшую Марьку. Отряхнув ладони, Кощей со странной улыбкой сказал:
— Вернемся с трофеем.
Я хотела уточнить, что конкретно он вернется с трофеем, женой и полностью расколдованный, но глядя на его впервые на моей памяти довольное лицо, промолчала.
А всю дорогу домой…подумать только домой, я снова провела на Буяне, на этот раз ради разнообразия в кольце теплых рук.
* * *
Я была уверена, что замок ночью встретит нас спящими коридорами, тишиной и покоем. На деле же все оказалось совсем не так.
Стоило только Буяну въехать в ворота, предупредительно распахнувшиеся перед государем — я обещала себе перестать удивляться творившемуся в этих землях волшебству, но все равно не смогла сдержать пораженного вздоха, из темноты с жалобным карканьем на царя набросился ворон. Сначала покружил, касаясь кончиками крыльев Кощеева лица и моих волос, потом уселся на хозяйское плечо и выдал странную, совсем не характерную для воронов трель.
— Вернулся, предатель, — пожурил птицу Кощей, посмеиваясь над тихим, виноватым кудахтаньем.
Цокот копыт по камню заглушал эти неловкие оправдания. Мы медленно подъезжали к замку, планируя обогнуть его и добраться до конюшен.
Так бы и случилось не нарушь наши планы братья Змеи. Показались они чуть позже ворона и выглядели воодушивленными, искренне радыми нашему возваращению.
Затаив дыхание, я с нетерпением ждала, когда они осознают, что на моей лошади безвольным мешком висит Иван, а их царь совсем живой и расколдованный. И сожалела я лишь о том, что света от луны недостаточно и я не смогу в полной мере насладиться выражениями их чешуйчатых морд…
Змеи мои ожидания оправдали. Сначала искренне восхитились «трофеем», а после, когда Кощей с коня спрыгнул и мне спуститься помог, неладное заподозрили.
Первым нахмурился Тугарин, недоверчиво вглядываясь в своего царя.
— Кош, — позвал он, сраженный внезапным озарением, — неужели сработало?
Горыныч отвлекся от стаскивания Ивана с лошади и тоже посмотрел на Кощея. Его реакция была не такой сдержанной:
— Твою ж медь, когда вы успели?
— То есть, поздравлять у вас не принято? — сварливо спросила я. Показалось просто, что меня сейчас начнут осуждать и надо защищаться.
Змеи не осуждали, они плавали в странной смерти недоверия и восторга. Разглядывали Кощея и, кажется, не прочь были бы его потрогать, чтобы убедиться наверняка в своих подозрениях. Мои слова толкнули их на то, чтобы перестать таращиться.
— Поздравляю! — искренне сказал Тугарин. Неловко обняв и хлопнув по спине Кощея, а затем почему-то и ко мне со своими поздравлениями полез. Сбежать или хоть как-то увернуться не получилось, пришлось мужественно терпеть крепкие, почти костедробильные объятия сначала одного Змея, а потом и второго.
Свою искреннюю радость они демонстрировали излишне… даже устрашающе, эмоционально. Просто две огромных, свихнувшихся от счастья змеищи от которых не было спасения.
На мою радость смирять неукротимое любопытство чешуйчатых братьев взялся Кощей. В две минуты он сумел уместить сказ про свадьбу, про Ивана и его неожиданно тесную связь с Марьей, и про сонные чары Яги, что должны были развеяться уже к утру.
Про то, что путешествия наши не прекратились и аккурат к пробуждению царевича мы должны быть готовы отправляться в Девятое государство он так же сказал, вгоняя меня этим известием в состояние вялой паники. Я не успевала за ходом своей собственной жизни и это приводило в ужас.
Единственное, что меня радовало в этом скоротечном мире — ночевать предстояло мне в своей старой спальне. Наедине с собой, а не с мужем и свадебными традициями.
Да только счастье мое было недолгим и поутру я уже мечтала вернуться в избушку Яги, к ее пирогам, малине и чувству покоя — поутру, распугивая тишину и прогоняя сон, в спальню ворвался Аспид.
О свадьбе, Иване и расколдованном государе он уже все знал и явился проверить, все ли со мной впорядке.
Это можно было бы считать трогательной заботой в любое другое время, но не в четыре часа утра, после непростых приключений.
Кутаясь в одеяло и щурилась на свет свечи, я решительно не понимала его воодушивленного бормотания.
По всему выходило, что Змей в восторге от свершившегося. Аспид улыбался, называл меня славной девочкой и все рассматривал мою кисть с едва заметным белесым шрамом — не до конца сошедшим с нежной кожи, свидетельством недавнего свадебного обряда по законам нечисти.
— Волхва Вой сегодня же вернет в деревню, — под конец пробормотал он, погладив мою ладошку.
— Если вы закончили, можно я в постель вернусь? — спросила сипло, с трудом сдерживая зевок. Уже предчувствуя свое воссоединение с подушкой…
Аспид оказался неожиданно жесток:
— Никак нельзя. Через четверть часа тебя придут будить. Ворожба Яги с царевича спадет с рассветом, к тому времени вы должны быть уже в пути.
— Зачем?
— Чтобы Марья не успела все испортить.
Я все еще не видела смысла отбывать так рано, если добраться до Медного царя скорее Моревны у нас все одно не получится — ее земли к Девятому государству всяко ближе.
Но заговорила я о другом. Не решившись оспаривать царское распоряжение.
— А вы, тоже едете?
Казалось мне, что для особенно удачного шантажа, Кощей непременно возьмет с собой в качестве весомого довода Змеев.
— Нет. Боюсь, мое появление вызовет ненужную панику.
— А мне обязательно ехать что ли? — спросила я грустно с тоской глядя на кровать. Вот бы мое появление тоже бы панику вызывало…
— Тебе? — Аспид хохотнул. — Девочка, только ради тебя эта поездка и затеялась. Ты же хотела, чтобы Кош согласие твоего отца получил, разве нет?
Конкретно сейчас я хотела только спать и не видела смысла куда-то ехать. Была же свадьба, и расколдовывание и вообще…
Разглядев что-то в моем лице, Змей с издевкой предложил:
— Но ты, конечно, можешь сейчас просто лечь спать, а с царевичем, так уж и быть, я сам разберусь.
Можно подумать, после этой его зловещей улыбки я бы смогла снова уснуть. Ивана жалко мне не было ничуть, но просто так отвернуться от него я почему-то не могла.
Пришлось собираться.
* * *
Когда мне говорили, что замужняя жизнь непроста, я даже не могла представить, что все окажется настолько плохо. Шел всего второй день моей замужней жизни, а чувствовала я себя уже измотанной и больной. Важная часть тела ныла от непривычно длительного пребывания в седле, голова несильно и в то же время изматывающе побаливала — усталость колола виски и методично тюкала в затылок.
