— Как знать, — устало сказал Конан. Он сжал амулет на своей груди так сильно, словно хотел раздавить золотого дракона. — Скорее всего, да.
Эпилог
С резного алебастрового балкона прекрасного мраморного дворца, некогда принадлежавшего Тарамис, Конан смотрел на всходящее над горизонтом солнце. Второй раз он встречал здесь восход. На размышления и принятие решения у него были день и ночь. Приняв решение, он отдал несколько приказаний и даже пригрозил кое-кому из слуг мечом, когда те попытались поставить под сомнение правомочность его требований.
— Господин Конан, — раздался голос одной из служанок, — принцесса Дженна… э-э… просит вас зайти к ней.
Женщина споткнулась на середине фразы от непривычного сочетания слов. Никогда раньше аристократки Заморы никого не просили, а только приказывали. Особенно принцессы.
— Никакой я не господин, — сказал Конан, а затем быстро добавил: — Ладно, веди меня к принцессе Дженне.
Зал, в котором он оказался, был предназначен для неформальных аудиенции. Трон был поднят всего на высоту одной ступени, да и сам представлял собой резное кресло черного дерева безо всяких драгоценных украшений. Дженна прекрасно смотрелась на нем в своем белом платье.
Все остальные присутствующие, казалось, тоже более-менее очухались после всех приключений. Малак довольно сжимал в руке золоченый кубок с каким-то напитком, явно не похожим на воду. Руки Акиро нетерпеливо поглаживали целый ворох древних рукописей и свитков. Зула, опершись на шест, стояла у трона Дженны как верный телохранитель.
— Конан, — Дженна улыбнулась входящему юноше, — наконец-то. Знаешь, король Тиридатес признал меня наследной принцессой Заморы и передал мне всю собственность и богатства Тарамис.
— Прими мои поздравления, — сказал он. При этом лицо Дженны стало серьезным.
Затем улыбка снова появилась на ее губах, и новоявленная принцесса сказала:
— Я попросила всех вас прийти сюда, потому что у меня есть просьба к каждому из присутствующих. Малак, сначала ты. Я прошу тебя остаться со мной. Ты можешь жить во дворце, постоянно напоминая мне, что даже тот человек, которого все считают глупым и трусливым, может быть храбрым и, главное, добрым.
— Даже моя мать не называла меня добрым, — негромко произнес Малак, внимательно глядя на золотой кубок в своих руках. — Но я, пожалуй, останусь здесь. На время.
— Лучше всего — сразу приставить к нему охрану, — съехидничал Акиро.
— Акиро, ты тоже останься со мнои, — сказала Дженна. — Ты мудрый человек, а мне в будущем понадобятся мудрые советы.
— Это невозможно, — ответил колдун. — Я получил то, ради чего вмешался в это дело — Свитки Скелоса. Но я не могу остаться здесь, пока там эти мерзкие шаманы продолжают свои страшные жертвоприношения. Я поклялся положить этому конец.
— Я дам солдат в твое распоряжение, чтобы помочь тебе поскорее разобраться с этими шаманами. А потом, когда ты надумаешь вернуться, я отведу тебя в комнаты, где Тарамис собрала множество всяких колдовских книг и волшебных предметов. Ты сможешь изучать их столько, сколько захочешь.
— Солдаты? — пробормотал Акиро. — Ну, я думаю, солдаты вполне справятся с этими мерзкими шаманишками. Так ты говоришь, что там есть несколько комнат? А сколько их, поточнее?
— Много, — рассмеялась Дженна. — Зула, ты тоже должна остаться со мной. Ты уже очень многому научила меня и как женщина, и как воин. Но еще большему мне предстоит учиться. Например, обращаться с шестом так, как ты.
Чернокожая женщина вздохнула с сожалением:
— Я не могу. Я обязана жизнью Конану, и я должна следовать за ним, пока…
— Нет! — резко оборвал ее Конан. — Долг нельзя отплатить таким образом!
— Тогда как?
— Пойми, Зула. Я и сам только недавно осознал это. Есть долги, которые нельзя отдать подобным образом. Спаси жизнь другого человека — и тогда я буду считать, что ты расплатилась со мной.
Зула кивнула и повернулась к Дженне:
— Я остаюсь, Дженна. И с большой радостью.
— Конан, — начала Дженна и поспешила продолжить прежде, чем он успеет оборвать ее, — послушай меня, Конан. Останься со мной. Ты будешь сидеть рядом со мной на этом же помосте, на таком же троне, ты…
— Я не могу, — вежливо, но твердо сказал Конан.
— Но почему? Клянусь всеми богами, я хочу, чтобы ты остался. Ты мне нужен!
— Я живу своим умом и своим мечом. Неужели я буду нужен тебе в виде комнатной собачки? А это все, чем я могу стать здесь. Дворцы и шелка — это не по мне.
— Тогда я пойду с тобой, — сказала она и вся напряглась, когда он рассмеялся.
— У туранцев есть такая поговорка, Дженна, орел не бегает по горам, а леопард не летает в небе. Ты принесешь в мою жизнь столько зла и боли, сколько я принесу в твою. Я живу, день за днем сражаясь за свою жизнь или мчась с ней наперегонки на верном коне. Это мой путь, и тебе на нем нечего делать.
— Но, Конан!
— Прощай, Дженна, и пусть все боги хранят тебя. Будь счастлива.
Он повернулся и вышел из зала. Она еще несколько раз позвала его, но он не обернулся. Как он и приказал, конь уже ждал его, оседланный и отдохнувший, у самых ворот дворца.
* * *
Солнце уже стояло в зените, когда он добрался до каменного алтаря на равнине. Ветер нанес песка и грязи вокруг, и Конан подумал, что Малаку придется потрудиться, чтобы найти точное место, где зарыты драгоценные камни. Кроме этого, ничего не изменилось. Сняв золотой амулет с груди, он положил его на алтарь. Из мешочка на поясе он извлек флакон, который всучил ему Акиро. Как же давно это было! С тех пор прошла целая вечность. Что ж, некоторые долги не удается отдать напрямую тем, кому они были обещаны…
— Прощай, Валерия, — негромко сказал он и, сорвав закрывающую флакон печать, выпил одним глотком все содержимое.
Жар пробежал по всему его телу. Глаза зажмурились, словно от яркого света. Даже конь невольно задрожал под седоком. Когда Конан снова открыл глаза, жар исчез. Какая-то золотая вещица блеснула перед ним. Какая-то подвеска в виде дракона, подумал он, почему-то оказавшаяся на этой странной груде камней. Он свесился с седла, наклонившись над побрякушкой. Но что-то остановило уже протянутую руку. Что-то непонятное, неведомое твердило ему, что не следует брать эту вещицу. Не иначе, колдовство какое-то, подумал он.
Ну и ладно, в Шадизаре полно незаколдованного золота и девочек, мечтающих усесться к нему на колени и помочь потратить все честно украденное им. Со смехом он пришпорил коня, и тот галопом понесся к городу. Ни разу Конан не обернулся, чтобы взглянуть на эти камни. Не потому, что боялся, а просто не хотел. Он уже совсем забыл о них.
