— За Уралом, что ли? — спросил Павел, прикинув расстояние, которое преодолевает автомобиль за указанный срок. — Нет, так далеко мы не выезжаем — там, говорят, белые и бурые медведи бегают по улицам наперегонки с лосями, народ до сих пор живет в юртах и шалашах, а вместо асфальта на дорогах — кое-как уложенные среди болот мелкие обломки Уральских гор. Там же до сих пор каменный век. И только шахты с ядерными бомбами на каждом километре напоминают о затаившейся в сибирских лесах высокоразвитой цивилизации.
Таксист шутки не понял.
— Откуда такие сведения?
— Да у нас все так говорят, — Павел положил в багажник последнюю сумку и договорил, уверенно сохраняя серьезное выражение лица. — Я уверен, когда-нибудь наши ученые отправятся в экспедицию по дикой и неизученной территории Замкадья, но сейчас у нас нет возможности изучать быт замкадовских аборигенов. Они там, небось, до сих пор на старославянском говорят и приносят жертвы языческим идолам. Как бы нас еще на костре не сожгли… Они же относятся к нам, как к демонам и называют кольцевую дорогу кругами МК-Ада.
— И правильно делают, между нами говоря, — заметил таксист.
— Почему?
— Потому что Зураб Церетели решил довести количество кольцевых дорог до семи. У него в планах создание самой большой скульптуры в мире, и для этой цели он выбрал ад из «Божественной комедии» Данте Алигьери.
— Охренеть, какие планы… — ахнул Владислав.
— Главное, не населять эти круги тамошними жителями… — пробормотал Макар. — Мало нам настоящих чертей, там еще и скульптурные будут на каждом шагу встречаться…
— Ну, удачи! — севшие в такси Павел и спецназовцы попрощались, и автомобиль укатил в сторону «Мосфильма».
Вернувшись в офис, Владислав сел за стол и пересчитал деньги, оставшиеся после оплаты услуг «спецназовцев» и покупки материалов. Большая часть вчерашнего дохода оказалась истрачена, но и оставшееся внушало чувство оптимизма и уверенности в завтрашнем дне.
Макар пошел на кухню подогревать чай, Наташа в очередной раз разложила карты, а Геннадий подошел к окну.
— Ну, что ж, — сказал Владислав. — Для начала поздравляю всех нас с маленькой, но весьма важной победой над местным криминалитетом. Теперь мы можем лечить людей со спокойной душой. И потому я спрашиваю: кто-нибудь желает сегодня поработать, или мы сразу отправимся в кафе отмечать победу над вымогателями?
— Меня устроит любое решение, — сказал Геннадий. — У меня такой подъем от порции адреналина, что готов горы с места сдвинуть.
— Я поработала бы, — ответила Наташа. — Мне лишние деньги никогда не помешают. Даже в праздничный день.
— А я бы съел большой кусок горячей пиццы, тарелку прекрасного зимнего салата и до кучи еще чего-нибудь вкусного, — заявил Макар и поставил на стол опустевший стакан. — Одним чаем сыт не будешь. Кто со мной?
— Все! — уверенно заявил Геннадий. — Так и быть, сегодня я угощаю… точнее, Владислав угощает, он сегодня банкир.
— Но мне на самом деле нужны деньги! — воскликнула лаборантка.
— Наташа, всего на свете не заработать и самым скупым олигархам. Даже сказочному и бессмертному Кащею это не под силу, — заметил Геннадий.
— А давайте оставшуюся сумму разделим на четверых и выдадим друг другу в виде премии, — предложил Макар. — Возражающие есть?
— Нет, конечно! — Владислав разделил оставшиеся деньги поровну. — Держите. Гулять, так гулять!
Макар первым пересчитал премию и замер в нерешительности.
— Что-то не так? — поинтересовался Владислав.
— Хотелось бы побольше, — ответил Макар.
— Запросто! — воскликнул Владислав. — Работаем до двух и получаем еще столько же.
— М-м-м… — задумался Макар. Перспектива поесть пиццу в ближайшее время рассеивалась, словно дым.
— Проголосуем?
— Проголосуем!
Домой изрядно уставший Владислав вернулся под вечер. Общим голосованием решили заказать пиццу в офис и поработать до обеда, а потом отправиться в ресторан и съесть еще чего-нибудь вкусного, о чем раньше слышали или читали, но сами еще не пробовали.
Но в ресторане Владислав не смог нормально поесть: он видел, как по головам выпивающих дорогущее вино посетителей постукивали мягкими колотушками черти, одетые во фраки и державшие ударные инструменты руками в белых перчатках. Некоторые хвостатые носили монокли и напоминали чопорных англичан. Их потешный вид сводил на нет все попытки Владислава сохранять невозмутимость. Пришлось непрерывно рассказывать анекдоты и смешные случаи из жизни, чтобы не выглядеть ухмыляющимся идиотом среди обедающих друзей.
После обеда они прошли мимо института, проверяя, как продвигаются дела с ремонтом, и как скоро придет пора вернуться на работу в институт. Здание выглядело лучше, чем в тот злопамятный вечер, но работать в нем все еще было невозможно: до сих пор на большей части окон не было рам, а вокруг здания лежали горы строительного мусора. Замазанные трещины в стенах и установленные на первом этаже пластиковые окна — все это говорило о том, что ремонт идет, но о скором его завершении не стоило и заикаться. Месяц, отведенный директором на восстановление здания, грозил растянуться на два, а то и три. А то и на год, при стандартном финансировании.
— Чувствую, за время ремонта мы заработаем на новом месте раз в двадцать больше, чем здесь, — размечтался Геннадий. — Влад, а давай так: когда институт восстановят, мы вернемся сюда, а ты останешься врачом и будешь спонсировать наши исследования. Прибыль от открытий поделим поровну на всех, обещаю.
— Если эту прибыль выдаст нам директор института, то мне достанется от нее четверть почетной грамоты, — Владислав припомнил теплые рабочие деньки на благо науки и общества. Директор никогда не выдавал денежные премии, ограничиваясь добрым словом, написанным на этой самой грамоте. Он считал — или оправдывал нежелание делиться деньгами с подчиненными — что деньги потратятся в первый же день, и о них ничего больше не будет напоминать, а почетная грамота останется навсегда. Ее и на стену можно повесить, и в альбом положить, и даже маленьким детям отдать на растерзание, когда этих почетных грамот в доме наберется на оклейку стен по всей квартире. Попытки сотрудников убедить директора, что на премии они могут купить необходимую вещь, которая будет служить им десятилетиями, на него не действовали — упертый до кончиков бакенбард, он менял свои убеждения лишь под гнетом неопровержимых улик или поднесенного к голове пистолета. — Да и рано вы задумались о возвращении. Тут еще работы — конь не валялся. Того и гляди — меня с Геннадием успеют на пенсию спровадить, а институт все еще будут ремонтировать.
Его поддержал охранник. Скучающий, он играл в какую-то игру на допотопном компьютере с пятидюймовыми дискетами, прислушивался к разговору и вполголоса жаловался на то, что в современных сотовых телефонах игры на порядок сложнее и интереснее.
