Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
«Как глупо, — подумал я. — Глупый я глупый. Самый дурной дурак. Глупейшая собака на планете, и еще мечтаю стать человеком. Дурень я набитый, вот кто я».
— Успокойся, малыш.
Он поднял меня. Руки у него были теплые.
— Да, я знаю.
— Понимаю. Я все видел.
Дэнни держал меня. Прижимал к себе.
— Нам до дома еще несколько кварталов. Нести его тяжело. Подвезите нас.
— Мне все ясно. Вы пытались остановить машину на мокром от снега асфальте.
— Я никогда еще не сбивал собак.
— Вы его не сбили, а только чуть задели бампером.
— Он напуган больше вас.
— То, что случилось, уже не важно, — сказал Дэнни. — Давайте думать о том, что может случиться. Садитесь в машину.
— Да, — ответил юноша. Совсем молодой. Тинейджер. — Куда ехать?
— Все нормально, — проговорил Дэнни, усаживаясь на заднее сиденье и устраивая меня на коленях. — Сделайте глубокий вдох, и поехали.
Глава 47
Айртон Сенна не должен был умирать.
Эта мысль пришла ко мне как откровение и отдалась болью, когда я лежал на заднем сиденье машины Дэнни. Мы ехали в ветлечебницу. Я вдруг ясно понял: Сенна не должен был умереть. На трассе Гран-при в городке Имола. На повороте Тамбурелло. Он мог уйти оттуда живым.
В субботу, за день до гонки, Рубенс Баррикелло, друг и протеже Сенны, серьезно пострадал на трассе. Еще один гонщик, Роланд Ратценбергер, погиб во время тренировочного заезда. Сенна забеспокоился, меры безопасности показались ему недостаточными. Утром в воскресенье, в день гонок, он собрал пилотов и предложил создать новую группу по наблюдению за мерами безопасности. Его выбрали председателем.
Говорят, ощущение у него перед теми гонками Гран-при Сан-Марино было двойственное. Именно тогда, в воскресенье, он всерьез задумался, не расстаться ли ему со спортом.
В тот злополучный день, первого мая одна тысяча девятьсот девяносто четвертого года, Сенна принял участие в гонках. Его машина не прошла печально известный поворот Тамбурелло, крайне опасный и скоростной, она сошла с трека на скорости около двухсот километров в час и врезалась в бетонное ограждение. Часть сломавшейся подвески пробила шлем Сенны. Он умер мгновенно.
А может быть, он умер в вертолете на пути в больницу, куда его отправили, вытащив из-под обломков машины.
Сенна остается загадкой — и в жизни, и в смерти.
О его гибели спорят по сей день. Камера, установленная в машине, странным образом исчезла. Различаются и отчеты о смерти. Вмешались высшие чины Международной федерации автоспорта. Известно, что в Италии, если гонщик умирает на трассе, расследование начинается сразу же, а гонки прекращаются. Известно также, что отмена гонок несет федерации гигантские потери — недополучение спонсорских денег, падение дохода от показа гонок по телевидению и так далее. То есть коммерческая часть рушится мгновенно. Однако, если гонщик умирает на пути в больницу, например в вертолете, гонки продолжаются.
Известно, что первым после аварии к Сенне подбежал Сидни Уоткинс, который позднее рассказывал: «Мы вытащили его из кабины и положили на землю. В этот момент он вздохнул, и хотя я агностик, все равно могу поклясться, что видел, как отлетела его душа».
Знает ли кто-нибудь полную правду о смерти Айртона Сенны, тридцатичетырехлетнего гонщика?
Я знаю, и я сейчас скажу ее вам.
Его боготворили, обожали, им восхищались, его славили и уважали. При жизни и после смерти. Он — великий человек. Великим он был. Он навсегда останется великим.
В тот день он умер, потому что тело его отслужило, выполнило свое предназначение. Душа его свершила все, для чего приходила в мир, узнала все, что ей было предначертано узнать, и улетела с миром. Пока Дэнни мчался к доктору, чтобы тот подлатал меня, я понял: если бы я сделал здесь, на земле, все, к чему был призван, если бы к моменту аварии познал все мне необходимое, я бы сбросил свою оболочку в ту же секунду, когда машина ударила меня, и умер бы на месте.
Но я не умер. Поскольку не закончил свои земные дела. Для меня еще осталась здесь кое-какая работа.
Глава 48
Разные входы — для собак и кошек. Вот что мне больше всего запомнилось. Еще один вход для заразных животных, куда пускали всех, без дискриминации по признакам пола и происхождения. Очевидно, что кошки и собаки равны, если они заразны.
Вспоминаю, как долго и больно врач мял и вертел мои лапы и бедра. Потом мне сделали укол, и я ненадолго уснул.
Когда проснулся, голова у меня еще немного кружилась, но зато прошла боль. Я услышал обрывки разговора, термины «дисплазия», «хронический артрит», «перелом без смещения тазовой кости». Потом были еще термины: «пластическая хирургия», «операция по жизненным показателям», «срастание», «болевой порог», «кальцификация», «закрепление». Наконец мое любимое слово: «старый».
Дэнни вынес меня в приемную, положил на темно-серый коврик. В ее полумраке мне было покойно. Заговорил помощник врача, но что именно сказал — плохо помню, поскольку в голове у меня еще был туман. «Рентген», «успокаивающее», «анализы и диагноз». «Инъекции кортизона», «лечение обезболивающими». Потом — «доплата за ночной прием». И разумеется, восемьсот двадцать долларов.
Дэнни передал врачу кредитку. Нагнулся и погладил меня по макушке.
— Все будет хорошо, Цо, — сказал он. — У тебя трещина в тазовой кости, но это не страшно. Зарастет. Потерпи немного.
— Мистер Свифт?
Дэнни выпрямился и подошел к столу.
— Банк не принимает вашу карточку.
Дэнни застыл.
— Не может быть.
— У вас есть другие карточки?
— Да, пожалуйста.
Оба они смотрели, как синенький автомат заглотнул карточку и через несколько секунд выплюнул ее. Помощник покачал головой:
— Вы превысили счет.
Дэнни нахмурился, извлек еще одну карточку.
— Карточка для банкомата, — пояснил он.
Они снова ждали, результат оказался таким же.
— Какая-то ошибка, — произнес Дэнни. Я почувствовал, как сердце его забилось сильнее, дыхание участилось. — Я только что положил на счет деньги, недельную зарплату. Может быть, их еще не зачли?
Врач-ветеринар, сидевший позади, приблизился к нам.
— Какие проблемы? — спросил он.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
