Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Когда мы воспринимали ее всерьез, старая Конституция обязывала нас постоянно критиковать науки за лежащую на них печать идеологии, за незаконное пересечение разграничительной линии между простыми фактами и ценностями, за то, что несчастные люди изнемогали под пятой инструментального разума. Нужно было постоянно наказывать ученых за их надменность и заточать их в лабораторную тюрьму, сажая на нары и запрещая им высовываться наружу. Мы сделали все наоборот: вместо того чтобы критиковать науки, необходимо уважать их ноу-хау, дать им возможность развернуться в полной мере и внести свой неоценимый вклад в построение общего мира. Нам теперь совершенно не требуется более сложная, эмоциональная, человечная, диалектическая «метанаука», которая позволит «преодолеть ограниченный рационализм существующих научных дисциплин». Наукам ни к чему какая-то особая непорочность или сложность: единственное, что сбивало их с пути, это претензия на то, чтобы выполнять все шесть функций, не пересекаясь с другими профессиями, которые преследуют те же цели, но другими средствами. Вернемся же вместе с науками к шумным демократическим собраниям, под сенью которых они якобы были воспитаны.
Вклад политиков
Чтобы понять, каким образом можно объединить различные ноу-хау и предложить коллективу свои компетенции, нам предстоит обратиться к другим гильдиям, и в первую очередь – к гильдии политиков, которая связана с теми же ассоциациями людей и нелюдéй, но имеет принципиально иные полномочия по сравнению с привычными нам «белыми халатами». Слово «политик» обозначает определенную профессию не более чем «ученый»; мы благоразумно отталкиваемся от существующих профессий, чтобы определить их вклад в осуществление шести функций коллектива, которые интересуют нас на данный момент.
Политики, как мы уже поняли, не реализуют свои полномочия в другой сфере реальности – мире социального, ценностей и соотношения сил. Они наделены теми же самыми компетенциями, что и ученые, но обладают иными ноу-хау. На первый взгляд, может показаться странным, что мы требуем от политиков внести вклад наравне с исследователями и их лабораторными инструментами в озадачивание коллектива (№ 1), так как один нелепый предрассудок противопоставляет внимательного к фактам ученого и политика, предающего интересы своих избирателей, выступая вместо них (142). На самом же деле ни тот ни другой не могут совершенно не считаться с мнением тех, кого они представляют, демонстрируя при этом аккуратность и преданность. Но политики, со своей стороны, привносят определенное чувство опасности, которое объясняется тем, что различные изгои могут преследовать коллектив и настаивать на том, чтобы на этот раз с ними считались. Вспомним, что на самом деле принятие в расчет• – это не начало процесса, а его возобновление. Нет никакой гарантии, что те, от кого решили избавиться, не вернутся и не постучат в дверь, руководствуясь некими недоступными нам мотивами, которые нужно понять как можно скорее. Важнейшая компетенция политиков состоит в том, что они живут в условиях постоянного риска, пытаясь сформировать некоторое представление о «нас», притом что до них постоянно доносятся невнятные возгласы: «Может быть, вы, но не мы!» Именно сотрудничая с учеными и пользуясь теми же инструментами, политики смогут обнаружить опасные пропозиции и сделать общественную жизнь более насыщенной, отвечая при этом требованиям внешней реальности.
Никто не спорит с тем, что у политиков есть возможность существенным образом влиять на процесс консультации (№ 2). Подобно тому как исследователи научились организовывать ученые споры и судить о них на основании убедительных опытов, политики лучше других научились превращать в активных участников надежных свидетелей•. Политиков часто упрекают в том, что они используют искусственные конструкции для создания представительной власти, которая имеет право голоса, хотя сказать ей особо нечего, так как ей не дают возможности самостоятельно ставить вопросы. В таком случае мы забываем о том, что умножение инструментов, необходимых для производства участников дискуссии, не менее важно, чем производство фактов в исследовательских лабораториях. Без работы по производству голосов их не будет вовсе. Без этого хитроумного и замысловатого исследования, без непрерывного поиска тех, кто мог бы заседать в жюри, отбирающем претендентов на существование, нельзя говорить о качественной консультации. Создавать из всего, что попадется под руку, голоса, которые запинаются, протестуют и рассуждают, не в этом ли состоит основная функция политиков, объясняющая их непрерывную активность, непременную бдительность, их постоянные повторения, их вечное беспокойство и затруднения речи? В сочетании с голосами коллег и надежных свидетелей, позволяющих судить о качестве фактов, это производство голосов не отправит их снова на нары, а будет способствовать созданию ассамблеи, заслуживающей большего доверия, более серьезной и законной. Ученые сами по себе никогда не смогли бы провести настолько широкую консультацию и соответствовать требованию весомости. У них была привычка слишком быстро договариваться между собой, как только группа компетентных судей была сформирована ad hoc [19]. Получив помощь со стороны политиков, они смогут составить компетентное жюри для каждого претендента, чтобы оценить его шансы на существование, исходя из его специфических требований и проблем (143).
Несмотря на видимость, политики вносят свой посильный вклад в иерархию (№ 3) совсем не потому, что они занимаются людьми. На практике политики никогда не занимаются исключительно людьми, а именно ассоциациями людей и нелюдéй, городов и пейзажей, производств и развлечений, вещей и людей, генов и свойств, благ и различных соединений. Их основная компетенция, которую не могут имитировать даже самые изобретательные ученые, объясняется способностью к компромиссу. Политиков всегда обвиняют, делая это в самых уничижительных выражениях, в сделках с совестью, в уловках и комбинациях, хотя на данном этапе в этом и заключается их главное достоинство. На самом деле нет никакой однородности в иерархии выбора, который необходимо сделать между различными пропозициями, представленными в виде невероятных коллажей и сюрреалистической игры слов. «Собирание под одну гребенку», при помощи которого мы сможем упорядочить бесконечное число существ – от огромных до самых крошечных, – будет удачным только в том случае, если мы постоянно будем изменять интересы, желания, позиции каждого из участников. Официальные представители должны, в свою очередь, иметь возможность изменить тех, чье мнение они призваны выразить с максимальной точностью. Точность меняет свой смысл. Ни один ученый не решится пойти этим путем, который будет казаться ему ложным.
Однако именно в этом мы видим основное преимущество сотрудничества между учеными и политиками, на которое до сих пор накладывало запрет старое разделение Науки и ада социального. На самом деле, возможность перевода-предательства [traduction-trahison] со стороны политиков отвечает требованию иерархизации только в том случае, если они могут постоянно обращаться к способности ученых составлять классификации и предлагать способы урегулирования: они могут только вместе изменить мнение своих избирателей, равно как и перекладывать ответственность на другие существа. Две репрезентации• могут работать только вместе со всеми их ухищрениями, сочетание которых позволяет понять, как по принципу наименьшего зла подогнать друг к другу различные детали несовместимых акторов, притом что эти акторы незаменимы и каждый из них пытается выиграть партию, заставив других платить цену этого компромисса (144). Мы должны научиться уважать это сотрудничество в поиске оптимального сочетания: в отсутствие помощи извне, для нас это единственная возможность получить лучший из возможных миров.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
