Господи… Зачем он это сделал? Неужели хотел отобрать даже ту малость, какая у нее осталась? Лада гнала от себя эти мысли. Оглушенная его предательством и враньем… она странным образом не могла поверить, что враньем было все! Все… от начала и до конца. Она не могла принять эту правду. Не могла…
Первые дни по возвращению она практически не отходила от дочки. Прижимая к себе ее тельце, чувствуя, как она сопит во сне и брыкается, Лада словно напитывалась любовью. Заполняла ей выжженное обманом Ника сердце. Она пыталась его понять… И не понимала! Зачем он приехал спустя два года? Зачем влез к ней под кожу? Зачем проник в ее кровь? Отравив все живое… Отравив даже память. Отнимая даже скорбь? Он заставил ее начать жизнь с чистого листа. Но этот лист оказался тонкой папиросной бумагой, которая прорвалась, стоило ей нанести краски. И ничего не осталось. Ничего… Лишь рвущая душу в клочья тоска. И одиночество в сердце, от которого даже Лида ее не спасала.
Лада вышла из душа и промокнула тело полотенцем. Лида, которая старательно чистила зубы, стоя на специальной подставке у раковины, обернулась. На ее тощей впалой груди блестела тончайшей работы цепочка с маленьким крестиком из белого золота. Она обнаружила его, когда в первый раз, после возвращения, купала малышку.
- Как красиво, - прошептала она, уже догадываясь, откуда у дочки могло появиться подобное украшение.
- Это Волк подарил! Он сказал, что этот крестик защитит меня от всех бед. Я немножко засомневалась, что так бывает.
- Почему же? – облизала губы Лада, прижимая руку к рвущемуся из груди сердцу.
- Не знаю… - беспечно пожала плечами девочка. - Да это и неважно. Потому что если крестик не сможет меня защитить – это сделает Волк. Он прямо так и сказал! Честное слово. Мама… как ты думаешь, Волк меня защитит?
- Конечно. Не сомневайся.
Лада не могла соврать. Даже злясь на него, даже его ненавидя за то, что он сделал, и за то, какую боль причинил, она помнила и другое. Его смех, его слезы… Все, что он сделал для их с Лидой счастья.
Она любила и ненавидела…
Она пыталась простить, но, глядя на себя в зеркало, не находила… Не находила прощения!
Глава 26
Зима была долгой. Долгой… и такой холодной, что соленое море непролитых слез в сердце Лады, казалось, промерзло до самого дна. И она мерзла... Куталась в плед, прибавляла мощности в радиаторе, растапливала камин, но все равно не могла согреться. Холод будто шел изнутри. А еще Лада страшно волновалась из-за дочки, для которой малейшее переохлаждение было чревато смертью. Она бесконечно трогала ее ножки, шейку, поправляла ей во сне одеяло и всячески сходила с ума.
Практически все время они проводили вместе. В пошивочном цеху или небольшом офисе, который Лада арендовала. Для Лидочки здесь была оборудована отдельная комната отдыха, а во всех помещениях установили воздушные стерилизаторы. Казалось, они предусмотрели каждую мелочь. Например, чтобы не забыть о лекарствах, прием которых был расписан по часам, Лада с дочкой обзавелась специальными водонепроницаемыми часами, которые звуковым сигналом оповещали их о том, что время пришло. Они никогда не снимали эти часы… Этим часам теперь в прямом смысле были подчинены их жизни. Звучит страшней, чем получалось в действительности. А по большому счету – дело привычки.
- Мама-мама, ты только посмотри, что здесь! Какая красота!
Лида бежала вслед за Йоси Соломоновичем и даже подпрыгивала от нетерпения.
- Ну-ка? Что привело мою девочку в такой восторг?
- Конечно же, платье ее собственного дизайна! – улыбнулся мужчина.
- Уже готово?
- Почти, – подмигнул мужчина. - Ну-ка… Полюбуйся!
Лада закусила губу и с интересом заглянула за ширму. Пошив моделей – процесс довольно специфический. Убегая от боли и одиночества, Лада погрузилась в него с головой. Она принимала личное участие в создании практически каждого платья. Как творец, она не имела на этот счет каких-то далеко идущих планов, но девочка-стажер, принятая в фирму в качестве пиарщика, предложила использовать снимки Лады «за работой» в рекламной кампании. А той понравилась эта идея. Через месяц после возвращения Лады на побережье для нее завели страничку в Инстаграм, а уже через пару недель модный мир загудел! Лада даже не ожидала такого ажиотажа! Казалось, о ней вспомнили все! Все… Звездные клиенты, старинные приятельницы, и байеры, баейры, баейры… На проводе Лондон, Милан и Париж, Нью-Йорк, Тель-Авив и Абу-Даби. Утром, вечером и даже ночью! Она оказалась снова в строю! И это могло бы сделать ее счастливой, наверное могло… Только почему-то не делало. Ей не с кем было разделить свой успех. Не с кем было поделиться тревогами и сомнениями. Она возвращалась в пустынный дом, укладывала Лиду спать и оставалась наедине с гулким щемящим одиночеством. Господи! Как она тосковала… Как дико тосковала по Нику.
Лада тряхнула головой, возвращаясь в реальность. Провела пальцами по кремовому невесомому шифону, на котором воссоздали детские рисунки Лиды. Поскольку создание всех люксовых коллекций велось в строжайшей тайне от конкурентов, никакой конкретной информации ее Инстаграм, конечно, не содержал. Но подписчикам, число которых росло с каждым днем, многого и не требовалось. Достаточно было выложенных в сеть фото эскизов. Или фото самой Владиславы. Наибольшее количество лайков набрал их снимок с Лидочкой, на котором они, склонив головы, вручную расшивали речным жемчугом одно из платьев. Также не абы какой популярностью пользовалось видео с мастер-классом по кружевоплетению. Таким образом, Лада решила не только привлечь внимание к их новой коллекции, но и подбодрить людей, получивших травмы и увечья в автокатастрофах, и тех, кто потерял своих близких. Эта съемка стала ее исповедью. Впервые она в открытую заговорила о том, что случилось. О том, что чувствовала при этом. В комментариях люди спрашивали, какую роль в произошедшем сыграл Ник Норман, но Лада их игнорировала.
И только некоторые комментарии она игнорировать не могла…
Лада обнаружила их не сразу. Они затерялись в сотнях других… Лада вообще могла их не увидеть, если бы не очередная бессонная ночь и необходимость хоть чем-то занять свою голову.
«Если бы мог, я бы забрал твою боль себе». NN
Или:
«Доброе утро. Я пью свой утренний кофе и жалею, что не могу быть рядом». NN
«Сварил макароны. Не спрашивай, как они оказались на потолке». NN
«С Новым годом! Надеюсь, вы проведете его веселее, чем я». NN
«Завтра у нас пройдет Совет директоров. А я больше всего хочу послать все к черту и приехать к вам». NN
«И все же я пошел на Совет. А потом отпустил водителя и прошел восемь кварталов до нашего дома. Ветер швырял охапками снег, кружил над обледеневшим асфальтом, рвал в клочья вырывающийся изо рта пар… А я думал о том, что случилось. Прокручивал в голове вновь и вновь. И знаешь, что? Я никогда не врал тебе. Только в одном. Но мог ли я поступить иначе?». NN
