Он единственный из всех реально пытался вернуться на фронт. Но ничего не вышло, никто не хотел иметь у себя в подчинении бойца, ненароком взорвавшего в подвале семью муллы – и не самого рядового из чеченских священнослужителей.
Плохая примета, когда у тебя в части объект кровной мести.
– Нет, Виктор не хотел бы обратно. По лицу вижу, – уточнил Глеб.
– Почему я один?
– Ну да, Ильяс тоже не рвется. И правильно – вы еще ребята молодые.
– Я вообще никуда не рвусь, – уточнил молодой ингуш. – Мне здесь, с вами нормально.
– Хочу еще предупредить: не пытайтесь именно сейчас уйти в одиночное плавание. Сегодня это риск. Сегодня возле нас кружит нечисть, и каждого одиночку запросто сцапают. Тарасову повезло, но это ничего не значит.
– Повезло, – недовольно буркнул бывший замкомполка. – Знать надо, как сворачивать: где налево, где направо.
– Не рискуйте. Потерпите – может быть, скоро все изменится.
Давно уже Сиверов не говорил так много.
За вычетом тех редких случаев, когда обсуждал с генералом Потапчуком очередное задание. Многое должно было совпасть, чтобы заставить немногословного киллера на государственной службе произнести за поминальным столом небольшую, но важную для всех речь.
Как такового стола, конечно, не было. Еду и выпивку разместили на длинной полированной доске – боковой стенке шкафа. Люди молчали, обдумывая сказанное. С момента первого появления Глеба его успели оценить не только как феноменального стрелка, не только как настоящего «ясновидца» в непроглядной ночи.
Все уже поняли, что русоволосый сероглазый человек в потертых до белизны джинсах – закоренелый одиночка. Он не жаждет вести за собой, командовать, навязывать свое мнение. Он вполне самодостаточен – если б он мог, то слушал бы, наверное, бесконечно свою оперную музыку.
Никому до сих пор не исповедовался, и сам не провоцировал никого на исповедь. Не грузил никого истеричной веселостью, не доставал мрачными пророчествами. Если решил вдруг высказаться, значит отвечает за каждое слово.
Теперь замолчал, надел наушники, смежил веки и запустил свой диск на плейере. Да, не простой это человек, и не вся его душа вывернута наружу.
И снова никто не заметил, что Сиверов дважды нажал кнопку пуска. Сигнал ушел – ему предстояло достичь орбитального спутника и вернуться только для того, чтобы преодолеть каких то жалких четыре десятка километров – Центр связи ФСБ теперь находился совсем недалеко.
Звучала музыка Вагнера, сравнимая с холодным бушующим пламенем. Тем пламенем, которое имитировали на сцене в давнишних постановках цикла о Нибелунгах – оно могло гореть, не становясь пожаром. Эта музыка уже накрепко связалась в сознании Сиверова с секундными сеансами односторонней связи. В очередной раз он выполнял приказ, вызывая огонь на себя и остальную команду.
* * *
Прошло двое суток. Изгои уже свыклись с новым местом жительства. Продуктами пользовались аккуратно: брали, если так можно выразиться, с тылу. Чтобы представителям фирмы, если они вдруг прибудут забрать очередную партию товара, ничего не бросилось в глаза. Мусор выносили на рифленую, с небольшим уклоном крышу, закрепляя возле вентиляционных труб, чтоб даже сильный порыв ветра не сбросил вниз, под нос охране раздутые полиэтиленовые пакеты.
Здания складов плотно, без зазоров примыкали друг к другу, объединялись вместе наподобие огромных сот. При выходе наверх открывалась цельная поверхность общей крыши с геометрически правильными волнами рифленых крыш.
С краю видно было и шоссе с вечно оживленным движением и близкие, направленные вниз прожектора – раскаленные ночью и холодные днем.
Здесь старались не выпрямляться в полный рост и не задерживаться подолгу, чтобы не дать себя заметить какому-нибудь случайному водителю на дороге.
Впрочем, предосторожности не имели смысла с тех пор, как Сиверов воспользовался плейером.
Ровно через двое суток, исследуя вместе с Ильясом близлежащий «ландшафт» склада, он заметил возле коробок с чистыми дисками-матрицами один диск, будто случайно выпавший. Он частично был нарезан – узкое концентрическое кольцо радужно переливалось возле центрального отверстия.
– Тебе не надо? – спросил Ильяс. – Что-нибудь новое не хочешь послушать?
– Давай, – у Сиверова возникло смутное подозрение, что диск предназначен именно для него.
Еще не повернули назад, а он уже вставил в одно ухо черную затычку с проводом, запустил находку. Вместо музыки зазвучала человеческая речь с характерным акцентом.
– Долго ты будешь дурака валять? В конце концов мы тебя шлепнем, и сам же будешь виноват. Мы не хотим угадывать, что ты на самом деле хочешь, сколько ты хочешь. Мы свое уже заплатили сполна. Если ты не получил, сколько ожидал, это не наша вина. Но все равно мы готовы возместить разницу. Сообщи свои условия. Оставь сообщение на том же месте, безопасность мы гарантируем… Больше предлагать не будем – это первый и последний раз. Если за сутки не ответишь, мы найдем способ открыть глаза твоим друзьям.
– Ну как, хорошая музыка? – поинтересовался Ильяс.
– Брак, – коротко ответил Сиверов.
– А что слышно в наушниках, когда брак?
– Ничего, тихо. На, можешь послушать.
Парень отмахнулся. Сиверов извлек диск из плейера и переломил пополам.
Ответ оставить нужно. Заломить непомерную цену. Горцы люди азартные. Чем выше ставки, тем больше шансов вытянуть сюда серьезных «игроков».
– Сколько добра всякого, – качал головой Ильяс. – Видел бы ты, что лежит у нас в городе на прилавках. Да и нет у нас там настоящих магазинов. Так – лотки, киоски.
Поверит ли Ильяс в твою двойную игру? Конечно, поверит. За последние дни ты заслужил всеобщее уважение, но малейшее подозрение все перевернет. Сомнения остались, только ушли на глубину. Сущего пустяка достаточно, чтоб они всплыли на поверхность.
– Почему ты уверен, что нас снова накроют?
Подозреваешь кого-то? Можешь не называть, если не хочешь, просто скажи: да или нет?
Не напрасно ли ты произнес свое слово после поминальных ста пятидесяти граммов? Нет, не напрасно. Больше всего человек боится не боли, не смерти – нет ничего тяжелее неизвестности, непонимания происходящего. Люди не должны себя чувствовать загнанными в угол. Принять очередную схватку как неизбежность значит победить в себе изгоя.
– Никого я не подозреваю. Сейчас последнее дело кого-то обсуждать за глаза.
– Может быть. Только я не верю, что Жору телохранители завалили. Его сам Тарасов кончил.
– Чепуха. Как тебе в голову такое взбрело?
– Посмотри ему в глаза. Только прикидывается нормальным, а на самом деле окончательно крыша поехала.
