Финальные компоненты воли и мысли заняли свои места. Варп застыл. Раздувшаяся масса энергии и эмоций задрожала, съежилась в сферу, а затем расплавилась в твердую плоскость намерения и цели. Ариман чувствовал каждую ее часть. Он был каждой ее частью и частью всех разумов, соединенных с ней. Как и всегда.
Он открыл глаза в реальном мире. Все двигалось с медлительностью разбитого пикт-экрана. Среди руин Тизки вокруг него стояли Изгнанники Тысячи Сынов. Внутри грозовых облаков над ним растекался свет от падающих с небес снарядов.
Разум вдруг опустел, стал неподвижным. Ариман потянулся к груди. Его пальцы коснулись треснувшей спинки нефритового скарабея. Камень был теплым на ощупь, как в день, когда Просперо умер под секирами Волков. Азек знал, что, возможно, только он один из всех братьев сберег это разбитое напоминание о своем первом побеге с родного мира. Тогда он объединил легион, когда Магнус отдал последние силы, чтобы спасти тех, кто выжил.
Теперь Ариман не нуждался в нем, чтобы стянуть братьев вместе. Они были им, а он был ими всеми. Но скарабей имел значение. Оно заключалось не в соединении с братьями, а в соединении с прошлым, соединении с первым путешествием сквозь пространство и время, соединении с тем мостом, который Магнус воздвиг между Просперо и их убежищем в Оке. Он был ключом, способным открыть этот путь снова.
«Ты не можешь дважды войти в одну реку, — невольно вспомнил Азек слова древней пословицы. С застывшего неба падали огненные слезы. — Ибо это уже не та река. — Он сжал скарабея и закрыл глаза. — А ты уже не тот человек».
Циклонные торпеды достигли поверхности планеты и взорвались. Первая боеголовка расплескала пламя от края до края горизонта быстрее, чем раздался звук детонации. Вторая упала, когда огонь первого взрыва потускнел до желтизны. Когда ударила третья, пламя с ревом взвилось в воздух. Корабли Тысячи Сынов, находившиеся на ультранизкой орбите, захлестнуло огнем, и больше они не поднялись. В считаные минуты Просперо стал шаром вихрящегося огня, слишком яркого, чтобы глядеть на него.
Малькира, стоявшая на мостике «Гнева веков», дернулась, когда на глаза опустились имплантированные мембраны. Но даже тогда она продолжала видеть пожар как пылающий вихрь на сетчатке. Инквизитор услышала крики нескольких членов команды. Некоторые — вызванные болью, некоторые — потрясением, некоторые — благоговением. В последних различались мольбы о прощении.
«Приговор бога», — подумала она.
Пламя продолжало разгораться. Огненные шторма плясали на поверхности, пожирая воздух и материю. Корпуса имперских кораблей на ближней орбите ужалили огненные бури. Черные завесы пепла поднялись как будто в насмешке над зарей, заливавшей небеса планеты. А затем — с внезапностью задутой свечи — пламя исчезло.
Там, где прежде был Просперо, осталась только зола. Под лишенным воздуха небом лежала голая, опаленная огнем скала. Руины прошлого, моря, осколки истории — все медленно скрывалось под слоем черноты. И варп стих, голоса минувшего убийства исчезли, реки злости вернулись в берега.
Горстка кораблей, выступивших против Империума, бежала или легла в дрейф, будто оглушенная взрывом рыба. Остальные вышли из битвы. Имперские корабли оставались еще какое-то время. Спустя десять часов после того, как огонь погас, боевой корабль доставил на поверхность Малькиру. Инквизитор стояла на остывающей почве, пока над головой кружило звено истребителей и ударных кораблей. Она была одна. У нее не было причин брать с собой кого-то еще, хотя на самом деле едва ли нашлись бы весомые аргументы, чтобы и самой находиться здесь. Но аргументация волновала ее сейчас меньше всего.
Женщина стояла на Просперо, дыхание затуманивало хрусталь визора. Поверхность под ногами превратилась в черное стекло. Над оплавившимися грядами обломков мерцал свет галактики.
Ничего. Абсолютно ничего. Как будто все было сметено в забвение.
Части ее — большей части — хотелось чего-то осязаемого, чтобы отметить этот момент. Она фыркнула.
«Череп, чтобы водрузить на могилу, голову, чтобы показать судьбу предателей…»
Ничего подобного не будет. Ариман исчез, а вместе с ним и та цель, которая привела его назад, в мир своего легиона. Воинство его совращенных сородичей отправилось в огонь следом за ним. Это, предположила Малькира, и должно считаться победой.
Она огляделась в последний раз, а затем направилась к своему боевому кораблю.
— Сообщить всем судам. Расставить сигнальные маяки на границах системы. Пусть транслируют следующие слова: «Узрите расплату за гордыню. Император видит. Император знает».
Включились двигатели. Она ступила на рампу, кивнула, и машина взлетела.
— Сжечь останки вражеских кораблей и приготовиться к отлету. Я хочу, чтобы покой ничего не нарушало. — Внизу сквозь открытый люк исчезала земля. — Мы здесь закончили.
XVI
Лабиринт
Астрей вынырнул из озера крови. С него стекали ручейки бледного огня. В воздухе над ним свернулись тени изорванных крыльев. С палубы вокруг озера начали подниматься фигуры. Некоторые так и остались лежать, их конечности спутались под белыми одеяниями. На каждой поверхности извивались и дугами вздымались вверх черви статики.
Астрей почувствовал, как вздрогнула реальность, когда снова заключила его в свои объятия. Ариман видел и слышал его, но о чем он думал? Почувствовал ли он вину, увидев Астрея? Почувствовал ли ужас? Этого он не знал. Он полагал, что все пройдет иначе, но это было ничто, просто слова, брошенные тонкому, словно дымка, образу.
«Итак, оправдались ли твои ожидания?» — спросил демон изнутри мыслей Астрея.
«Ты говорил с ним?» — осторожно подумал тот.
«Ты заметил», — произнес демон, и Астрей услышал в мысли горькое веселье.
«Да, — сказал он. Во время посещения Просперо было мгновение, когда он отвернулся от Аримана, прежде чем вернуться, и услышал слова, произнесенные за гранью осознания. — Что ты ему сказал?»
«Только то, что требовалось сказать».
Он почувствовал, как сквозь тело и душу прокатилась дрожь. После обещания мести он успел зайти так далеко, что никогда не спрашивал…
«Почему ты помогаешь мне?»
«Ты спрашиваешь об этом теперь?»
«Ты сказал Ариману что-то… что-то, что он понял. Я почувствовал это. Ты…»
«У меня есть собственные причины для того, что я сделал и делаю. Они — моя… природа».
«Почему?»
Хохот демона вскипел у него в разуме и выплеснулся изо рта. Смертные скоты в зале начали пробуждаться, резко поворачивая к нему головы.
— Поздно спрашивать об этом. Слишком поздно, — произнес вслух демон.
Астрей сжал зубы, чтобы не говорить этих слов, но демон продолжил монолог у него в мыслях: «Ответ не значит ничего. Все, что теперь важно, — это то, что было важно для тебя, когда ты позвал меня. Ты получишь месть, которой жаждешь. Это я тебе обещаю».
