Он завернул за угол. На крыльце его встретила миловидная женщина лет тридцати. Она стояла, склонив голову к левому плечу, и улыбалась так приветливо, будто Глеб Сиверов был ее давним знакомым. Слепой не знал, насколько посвящена эта женщина в планы генерала Потапчука и в курсе ли она вообще, что Сиверов имеет отношение к ФСБ.
Еще перед тем как выйти из машины, Глеб надел солнцезащитные очки и выглядел не очень-то добродушно. Волевые черты лица обычно смягчались его спокойным рассудительным взглядом, очки же прятали глаза, подавая возможности заглянуть Сиверову в душу. Во всяком случае, женщину, оставшуюся одну дома, такой визитер мог напугать.
– Здравствуйте, – Глеб остановился чуть поодаль от крыльца, показывая этим, что сейчас входить в дом не собирается.
– Здравствуйте, – в голосе женщины прозвучала легкая насмешка.
– Мне дали ваш адрес.
– Да.
– Там значилась фамилия – Петрович С. Ф. Это ваш муж?
– Нет, не муж, – засмеялась женщина.
Теперь по ее глазам Глеб понял: ей довольно часто приходится выполнять поручения генерала Потапчука и генерал ей доверяет.
– Петрович С. Ф. – это я, – не переставая улыбаться, проговорила женщина. – Проходите в дом, что вы у крыльца стоите.
– А может, я спешу, – улыбнулся в ответ Глеб.
– Вы приехали раньше, чем я рассчитывала, поэтому время у вас есть, – с той же улыбкой сказала женщина и открыла перед Сиверовым дверь.
Первое, что он увидел, войдя в гостиную, так это свою сумку, стоящую рядом с огромным кожаным диваном, похожим на заснувшего бегемота.
– Вот ваши вещи. И если хотите переговорить с тем, кто их отправил, то телефон в вашем распоряжении.
Сиверов осмотрел гостиную и почти сразу определил, что женщина живет в доме одна. Здесь не чувствовалось присутствия мужчины, во всяком случае, постоянного.
– Ну что ж, Семен Федорович, или как вас там, – усмехнулся Глеб, присаживаясь на диван, – спасибо за услугу.
Ситуация была глуповатая: он сидел в чужом доме, не зная имени хозяйки, не зная толком, кто она такая, говорил намеками, выслушивал намеки в ответ. И тут в голову Сиверову пришла абсолютно абсурдная мысль, что эта женщина – любовница генерала Потапчука, к которой он время от времени наведывается из Москвы.
А поскольку Федор Филиппович человек предприимчивый, то использует свои личные каналы и для служебных целей. Глебу показалось, что очень кстати пришлась бы на старом буфете фотография генерала в парадной форме, взятая под стекло и окаймленная толстой дубовой рамкой.
Глеб представил себе, что никто из соседей этой милой женщины и не подозревает, что она работает на ФСБ. Скорее всего, она в самом деле возглавляет какую-нибудь небольшую фирму. Поэтому никого из соседей и не удивляет, что у нее дома стоят факс, компьютер и другая оргтехника. Если женщина одинокая, что странного в том, если к ней часто заезжают мужчины.
Нет, не так прост генерал Потапчук, как кажется! Он умеет организовать дело.
В этом Сиверов уже не раз убеждался. Будь то в Швейцарии, Норвегии, Москве, Питере – Глебу еще ни разу не приходилось испытывать неудобств по вине генерала Потапчука.
«А жаль, что генерал не сказал мне, – подумал Глеб, – могу ли я переспать с ней».
Не выдавая своих чувств, с любезно-благопристойной миной, он принял у хозяйки чашечку с кофе и отказался от предложенного куска домашнего пирога.
Допив кофе, Сиверов хотел было обменяться с так и не представившейся ему женщиной взглядами, но все же в последний момент решил, что спасительные темные очки снимать не стоит.
– Спасибо. Возможно, я еще заеду к вам.
– Что-нибудь передать от вас, если сюда позвонят? – спросила хозяйка, уже стоя в двери.
– Передайте, что все идет отлично.
– Так и сказать? А если меня попросят уточнить?
– Уточните: отлично потому, что еще ничего не началось.
Глеб повесил на плечо сумку и, сбежав по ступенькам крыльца, обогнул дом, подошел к «уазику». Сидя в гостиной он то и дело посматривал через окно, не крутится ли кто-нибудь подозрительный рядом с машиной.
Теперь Глеб был при оружии, при оборудовании и мог начинать действовать.
Дождь уже кончился, хотя небо еще полностью не прояснилось. Лишь небольшими островками голубели в нем участки, свободные от туч. По тряской брусчатке Сиверов доехал до развилки и направил свой УАЗ к военному аэродрому. Он не доехал до его ограды километра три, свернул на проселок, обозначенный на карте пунктиром, и поехал, приближаясь к аэродрому окольными путями.
Теперь ему предстояло выбрать площадку для наблюдения. Самым главным для Глеба было не пропустить прилет Разумовского, ведь Потапчуку так и не удалось узнать, где тот собирается останавливаться в Калининграде. Единственной возможностью последовать за ним было засечь его прилет. Слева от дороги тянулось болото, справа – небольшая возвышенность. Вскоре Глеб увидел то, что ему было нужно.
Раньше здесь располагалась то ли небольшая деревня, то ли солидный хутор с надворными постройками. Каменный дом с обрушившейся крышей, кирпичные стены построек, уже вовсю поросшие кустарником, травой. Сквозь пустые окна коровника виднелось небо. От других домов и построек остались лишь фундаменты да кучи битого кирпича. Скорее всего, их разобрали на стройматериалы первые приехавшие в эти края переселенцы.
Глеб въехал по косогору прямо на холм, где стоял дом, и загнал машину в пролом в стене. Теперь никто не мог снаружи увидеть ее. В полумраке заброшенного дома хозяйничали сквозняки. Скомканная, пожелтевшая газета выпорхнула из-под днища «уазика», взлетела к потолку, затем медленно осела на кучу осыпавшейся со стены штукатурки. Кое-где среди руин были заметны лепные украшения карнизов и потолка; сложенный из песчаника камин сохранился вполне хорошо, лишь несколько матерных слов были нацарапаны на его стенках.
Сиверов, вскинув тяжелую сумку на плечо, вышел во двор. За домом, поближе к дороге, стояла полуразрушенная кирха, возведенная в неоготическом стиле. Крыша ее местами обвалилась, хотя разрушении было меньше, чем в доме. Все-таки высокие стены разбирать куда труднее. Дверь кирхи оказалась забита досками крест-накрест, но самой двустворчатой двери уже не существовало, створки, сорванные с петель, лежали на полу церкви.
Глеб, пригнувшись, поднырнул под перекрещенные доски и шагнул в сумеречную прохладу протестантского собора. Здесь царило полное запустение. Все, что можно было оторвать и унести из скудного убранства аскетичного храма, оторвали и унесли. Оставались лишь камень, ржавый металл да редкие деревянные обломки.
Сиверов отыскал лестницу, ведущую на хоры, поднялся по красным ступенькам к балюстраде. Отсюда как на ладони открывался выложенный черными и белыми каменными плитами пол, развороченный алтарь. Сквозь паутину выбитых витражей просматривался сельский пейзаж.
