Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Такая подстава случилась отнюдь не впервые. Обещания бесплатного дизайна сайта, информационных листов и общей административной помощи от доброжелателей всегда на первых порах звучали отлично. Но когда я объяснял им реалии требуемой рабочей нагрузки, некоторые люди, предлагавшие нам сотрудничество, постепенно испарялись. Я не пытался их вернуть. Я знал, что изначально они исходили из благих побуждений. Мы как-то справляемся, и фонд все еще преуспевает. Но когда для четырех хулиганов пришел срок последнего месяца в карантине, я знал наверняка, что Патч останется без дома. «Его» солдат не был достаточно заинтересован в том, чтобы приютить его.
Мы считаем, что роль нашего фонда — облегчать и координировать операции спасения, начатые самими же солдатами. Это их проблема; мы же просто оказываем им помощь. Так и должно быть; иначе мы вообще не участвуем.
Поскольку Патча бросали, я провел долгую ночь за компьютером, перепечатывая вступительный имейл, отосланный нами, когда их просьба о помощи впервые появилась в нашей электронной почте. Я кристально ясно выразился тогда, что раз уж солдаты начали все это, то придется идти до конца. И с того момента, как мы начали, уже нет никакой возможности передумать.
Никому бы не пожелал заново пережить то, что, выпало на долю Патча: когда карантинный срок для Чар Бадмашей подошел к концу, случилась горькая сцена — три сестры Патча в волнении выбежали из карантинного холла навстречу новой жизни в кругу любящих семейств и обожающих детей. А Патч все терпеливо ждал в своем карантинном вольере. Никто не пришел, чтобы забрать его. Он стоял у ограды вольера и смотрел, как его сестры уходят.
Сложилась почти такая же ситуация, как с Медвепсом. Только в том случае нашим единственным спасением стало бескорыстие центра спасения животных Мэхью. Не окажи они нам помощь, мы бы основательно влипли.
Медвепес был крупным и опасным псом. Патч был моложе, но даже еще крупнее. Если добавить к этим качествам полученные нами сообщения о Патче, то реклама для него выходила довольно неважная. По словам карантинного персонала, он всегда был взвинченным, скоро отвлекающимся и в минуту рвущим большинство игрушек и лежанок, которые ему давали. Никто в здравом уме не взял бы его к себе добровольно.
Конечно же, мы дали объявление. Но если бы кто-то на него откликнулся, нам потребовалось бы затратить много труда и средств на домашние проверки и ветеринарный осмотр, а также потратить время, которого у нас просто не было. Так что, после долгих критических взвешиваний и нескольких бутылок пива, мы с Лизой пришли к единственно возможному решению: Патч будет жить у нас.
Мы сошлись на том, что он не привнесет ничего лишнего в тот кипучий поток забот, который стая и так обрушивала на нас ежемесячно.
На деле все было не так страшно, как на словах. Поскольку я находился на гражданке, то в основном работал на дому. Это Лизе ежедневно приходилось паковать свой моряцкий рюкзак.
Так что я съездил в карантин и вернулся с новым домочадцем. Нас стало семеро.
Уверен, психологу нашлось бы много что сказать по поводу происшедшего.
В сущности, прийти к этому было нетрудно. Мысль об этом настигла меня с силой мчащегося паровоза, когда я сидел в розовом пляжном кресле, ожидая, пока разогреется мой ноутбук, а осенний полдень мягко близился к своему завершению. Я изучал сцену, развернувшуюся передо мной.
Это же было так очевидно. Почему мне эта мысль не пришла в голову раньше? Все пять собак лежали окрест меня, и каждая из них настороже, вся в наблюдении и ожидании неизвестной угрозы, откуда бы и когда бы она ни возникла.
Мои мысли устремились обратно на нашу базу в Афганистане, к моей тамошней стае. Я вспомнил, как те собаки точно так же сидели вокруг меня, когда я заглядывал к ним на огонек в минуты перерывов между операциями. Собаки ждали, оглядывали окружающий вид и всегда держали ухо настороже. Тогда главным «слухачом» была Джина, вяло помахивавшая заляпанным грязью хвостом у стены импровизированного укрытия от снарядов, сделанного нами для собак из мешков с песком. Тощий РПГ приваливался к маленькой, коренастой Пуле, следившей своими большими глазами за каждым моим движением, покуда я не садился. Наузад попросту плюхался в пыль рядом со мной. Крупный, с массивной фигурой и головой как у медведя, Душка тихо пристраивался на расстоянии, но все же достаточно близко, чтобы считаться членом стаи.
Это было ясно как день. Подсознательно я был рад, что для Патча не нашлось приюта. После провала попытки обеспечить РПГ, Пуле и Душке безопасность в спасательном центре, я пытался загладить возникшее чувство вины. Мне не нужен был психолог, чтобы понять это. Я медленно воссоздавал мою наузадскую стаю.
Представление Патча остальной стае прошло относительно легко.
Я воображал, что Наузад захочет его съесть, как это всегда бывало с незнакомыми собаками, особенно теми, кто без предупреждения появлялись в саду за домом. Но с ним все прошло гладко, новоприбывший не заинтересовал его вовсе. Бимер и Физз попросту взглянули на меня со смирением и радостно подошли, чтобы обнюхать нового члена стаи. А вот Тали, как это ни удивительно, наделала шуму больше всего.
Как только она его заметила, она кинулась к сконфуженному и трепещущему новоприбывшему, остановилась настолько близко, насколько осмелилась, и сердито на него залаяла. Патч, если бы только захотел, мог бы проглотить эту надоедливую маленькую леди в один присест. Но, к счастью, он этого не сделал.
Вскоре все снова вошло в привычную колею. Мы с Лизой договорились меж собой совместить всех пятерых собак таким образом, чтобы мы смогли гулять все вместе.
Я держал поводок Патча в левой руке, а поводки Физз и Бимера — в правой. Лиза предпочитала вести Наузада левой, пока Тали то и дело топала по пятам за Патчем, натягивая поводок в правой руке Лизы.
Во время своей самой первой прогулки в Великобритании Патч вел себя совсем как Наузад и останавливался перед каждым стебельком травы на дороге, чтобы его обнюхать. Но, в отличие от Наузада он, к нашему облегчению, не выказывал желания помочиться на все и вся.
Мы намеревались держать Патча снаружи, пока Наузад к нему не привыкнет, и только тогда позволить ему спать в коридоре вместе с остальными членами стаи. Но жалобный вой, отдавшийся эхом окрест нашего дома через минуту после того, как я закрыл черный ход, похоронил эту замечательную идею.
Нас настигло чувство вины. В конце концов, Патч впервые в жизни оказался предоставлен самому себе посреди ночи. На фотографиях, присланным нам из Афганистана, выводок щенков возился и спал крепким сном, прижавшись друг к другу. Таким был мир, известный Патчу. И он очень отличался от мира, в котором он теперь оказался.
Пока он сидел на кухонном полу, Лиза гладила его бестолковую голову и игралась с ним, чтобы он понял, что находится среди друзей, а я смотрел на них. Патч явно испытывал облегчение от того, что мы выпустили его из вольеры и позволили присоединиться к нам, но, блин, какой же он был крупный! Даже когда он сидел, его голова находилась вровень с грудью Лизы.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
