Я вырвалась из её лап. Затея с квартирой свидетельствует о том, что она с этим не смирилась. Я разговаривала с посредником и поняла, что она и в самом деле собирается выкинуть кошмарный номер — продать квартиру и свалиться мне как снег на голову непосредственно перед приездом пани Яребской. Не впускать её? А как? Она скандалила бы на лестнице, выставила бы меня в глазах соседей бесчувственной скотиной, ворвалась бы силой. Мало того что я потеряла бы доверие пани Яребской, поселив в её доме какую-то жуткую бабу, мне пришлось бы что-то делать, искать жильё для себя и для неё, с ней на шее. Денег хватило бы на особняк, но ведь она прятала их от меня, не выпустила бы из рук ни гроша, а я о них понятия не имела. Металась бы в отчаянии к её радости и удовольствию. А если бы попробовала защитить свои права законным путём… Какие права, какой путь, закон обязывает меня заботиться о ней! Счастье, что она была не совсем нормальна, не сумела устроить дело с квартирой, не решилась на ремонт, не была способна снизить цену. Страшно подумать, что затея могла удасться. Начался бы новый виток моих мучений, тётка была бы жива до сих пор и прожила бы ещё долго, потому что Райчик…
Ужасно. Может, и лучше, что я не ведала о том, что мне грозило, а то сама бы умом тронулась. Паника — плохой советчик, я избежала наихудшего…
Я ни о чем не жалею. Да, я могла бы спасти ей жизнь и не сделала этого… Что ж, она сама позаботилась о том, чтобы я утратила по отношению к ней человеческие чувства, заразив меня ненавистью, столь же слепой и безоглядной. Может, это семейное… Чушь, она не была моей прямой родственницей. А приговор мне вынесли авансом, пятнадцать лет моральной каторги, и я его отбыла полностью. Я и в другой раз поступила бы так же. И в третий. И в сто двадцать пятый! И пусть все провалится в тартарары, но угрызения совести меня мучать не будут!…
* * *
У Гени было странное выражение лица, которое слегка прояснилось при виде свиной грудинки со сливами, истинного чуда кулинарного искусства, призванного лишить человека всяких моральных обязательств и тормозов. Я знала о допросе Кази, не была уверена в последствиях, вот и подготовилась на всякий случай. Януш, видимо, успел уже перемолвиться с Тираном парой слов, потому что вернулся поздно, задумчивый, не выдал ни одной служебной тайны, зато похвалил мои старания. Возможно, преследуя собственные интересы…
Когда я поставила на стол закуску в виде спаржи с оливками без косточек в майонезе, Геню прорвало. Он потянул носом в направлении грудинки и оставил тему погоды, которой упорно придерживался с тех пор, как переступил порог.
— Такая противная изморось, — говорил он. — И дождь даже не идёт, но сыро. Ветра нет и не холодно, однако пробирает до костей. К ночи должно распогодиться, полный месяц тому поспособствует, погода портится, когда луна на убыль идёт.
— Идёт, идёт и никак не дойдёт, — буркнул Януш, с упрёком глядя на Геню.
— Может, лучше сядем за стол, — холодно предложила я.
Геня сел, посмотрел на спаржу, попробовал, и лицо его прояснилось.
— Ну ладно, расскажу, — решился он. — Тиран сразу дал залп из тяжёлой артиллерии. Положил перед ней увеличенные отпечатки пальцев, сунул в руку лупу и велел посмотреть. И ещё добавил, что у неё, как у художницы, должен быть острый глаз. Надо было слышать, каким тоном он это сказал. Айсберг бы так заговорил, если бы смог.
— И что Казя? — нетерпеливо и с беспокойством спросила я, потому что Геня умолк, видимо наслаждаясь воспоминанием о сцене в комиссариате.
— Посмотрела. Внимательно и не торопясь. Потом глянула на Тирана уже невооружённым глазом, без лупы. Молчала как каменная, так что ему пришлось заговорить первым. Спросил, не кажется ли ей, что они одинаковы. Казя отвечала, что она не специалист, за всю жизнь всего несколько детективов прочитала, но разницы в отпечатках не видит и готова согласиться, что они принадлежат одному и тому же человеку. Взяла, значит, быка за рога. Тирану это даже понравилось. Спросил, не знает ли она, кому бы они могли принадлежать. Риторический вопрос, отвечала Казя, откуда ей знать. Ну тогда Тиран ей скажет. И сказал. Отпечатки были найдены в её квартире и в Константине, а может, она слыхала случайно о том, что в Константине произошло. Казя хладнокровно заявила, что слыхала, но краем уха, Тиран наверняка больше слышал, поэтому она на этот вопрос отвечать не будет. Тиран был с самого начала такой довольный, что даже не разозлился, а зашёл с другого бока. Она сама призналась, напомнил он ей необычайно вежливо, что у неё в доме никого, кроме её парня не бывает, и было бы неплохо, если бы она рассказала, что этот парень делал в Константине. Ей-богу, я уже думал, что она сейчас поведает, как он котёнка туда носил, но не тут-то было. Посмотрела на Тирана и столь же вежливо и спокойно ответила, что её при этом не было, потому она ничего не знает. Тогда Тиран спросил, знает ли она вообще, что он там был. Знает. А зачем? А затем, чтобы клад, зарытый прадедушкой, найти.
Каким образом, все время не закрывая рта, Геня успел слопать половину спаржи с оливками, ума не приложу. Он умолк на минуточку, передохнул и подложил себе ещё закуски.
— Ты на салат не налегай, потому как свиная грудинка заслуживает особого внимания, — предупредил Януш. — Я попробовал кусочек.
Геня кивнул и смел с тарелки добавочную порцию. Я решила повременить с грудинкой, чтобы не отвлекать его от темы. Он бросил взгляд в сторону духовки и продолжал.
— Тиран немного обалдел, но вида не подал. Попросил её высказаться поподробнее. Казя, подумав, согласилась. Призналась, что ей стало известно о дедушкиных заскоках от пани Крыси, где что попрятал, она не знала, но что мешало проверить в Константине? Послала своего парня, деньги им были позарез нужны, откуда ей было знать, что тётка помрёт и деньги найдутся на видном месте, а не в тайнике. И замолчала. А что же там произошло, допытывался Тиран, но потерпел фиаско, потому что Казя отказалась отвечать на дальнейшие вопросы. Сам должен знать, что её парень никого не убил, значит, укрывательство убийцы отпадает и все это дело ей до лампочки. Лучше она помолчит, чесать языком сроду не любила.
Я поняла, что дольше откладывать нельзя. Геня начал как-то странно растягивать слова и уже глаз от духовки не отрывал. Вынула грудинку, поставила на стол гарнир, не преминув с гордостью заметить, что сливы без косточек и плеваться не придётся.
— Ну разве что зуб сломаешь, потому что одна-то косточка там наверное затесалась, — добавил Януш утешительным тоном, но Геня даже ухом не повёл.
— Тиран сохранял спокойствие, — продолжал он уже с перерывами, грудинка обжигала язык. — Заметил Казе, что главного свидетеля можно даже силой привести и арестовать для пользы следствия, а прятаться по углам да запираться и означает укрывательство убийцы. Возможно, ей случайно известно, что в Константине обнаружили труп. Яд так и капал у него с языка, когда он это говорил, но Казю так просто не проймёшь. Парень вовсе не прячется, но усердно работает. Ну, может, она хоть фамилию его назовёт? Ладно, завтра, согласилась она. Если капитан пожелает её арестовать, пожалуйста, до завтра посидит, она специально на работе так договорилась, чтобы её не искали, и вдруг заметила ни с того ни с сего, что не раз так бывало, что двое людей, пылавшие взаимной великой любовью, понятия не имели о фамилиях друг друга. Возможно, капитан слыхал о таких случаях? Она могла бы не знать фамилию парня и что тогда? За лжесвидетельство грозит наказание до пяти лет, сказал на то Тиран, что Казю даже развеселило. Провалиться мне на этом месте, но такого допроса у Тирана давно не было. Она вежливо заметила, что дел о лжесвидетельстве в этой стране ещё не было, её процесс станет первым, и, возможно, она даже прославится. Я наблюдал за Тираном, взбесится ли он, но он пребывал в добром расположении духа и не взбесился. Кроме того, что зря волноваться, сами понимаете и Тиран понимает, что любой суд Казю оправдает, поскольку ею двигали возвышенные чувства, будь судья бабой или мужиком. Такой глупости Тиран не допустит, не сомневайтесь…
