Но из провансальского пейзажа охра никуда не делась, она все еще с нами в этом изрезанном скалами рыже-красно-буром пейзаже. На голых красных скалах зеленеют сосны, разные виды кустарника, пятна травы. Вместе с ярко-голубым небом картина затмевает фантазии художника-сюрреалиста.
Руссильон и «маленькое Колорадо» Рюстреля принадлежат к наиболее посещаемым туристским аттракционам, хотя Гарга, Вийяр и Жиньяк им в живописности, пожалуй, не уступают. Если отдыхающее семейство возвращается с экскурсии в охряной карьер, это всегда заметно. У взрослых рыжие ноги, у детей — задницы (они съезжали по охряным склонам). Окраску отмыть нелегко, охряная пыль, как это заметили еще наши далекие предки, прочно въедается в кожу.
Oliviers ОливыВерно ли, что олива — старейшее дерево Земли? Утверждают, что окаменевшим листьям оливкового дерева, найденным в Эгейском бассейне, тридцать девять тысяч лет. И как это господа ученые умудрились с такой точностью определить возраст дерева по окаменевшим листьям? Во всяком случае, мы с уверенностью можем сказать, что за три с лишним тысячи лет до Рождества Христова оливковое дерево уже стало культурным растением. Вкус оливок, как однажды отметил Лоренс Даррелл, «старше вкуса мяса, старше вкуса вина… ровесник вкуса воды».
При минимальном уходе оливковое дерево живет и плодоносит полтысячелетия и более. Старая фермерская мудрость гласит, что столетняя олива — еще ребенок. Она легко переносит пересадку, что весьма на руку тем владельцам питомников, которые специализируются на создании «мгновенных» придомовых садов. Они с удовольствием продадут вам — по заоблачным ценам! — столетние деревья, добытые в какой-то известной лишь им, засекреченной долине. Оливковые деревья с гарантией приживутся в своем новом доме, уверяют мастера озеленения. Этого не скажешь, однако, о животных, особенно тех, которых швыряют в кузов как мешки с цементом и волокут в грузовике бог весть куда.
Живучесть олив — лишь одно из их героических свойств. На редкость выносливое дерево, способное пережить десятилетия небрежения, попытки удушения со стороны всяких кустарниковых колючек и травянистых сорняков. Чтобы оживить задавленное растительными агрессорами оливковое дерево, достаточно прополоть пространство под его кроной и капитально обрезать ее. Центральные ветви срезаются таким образом, чтобы специально приглашенный библейский голубок смог пролететь сквозь крону, не задев веток крыльями. Немного удобрения — и на следующий год снимай урожай.
Смертельный враг олив — grand gel, длительный мороз. Фермеры до сих пор с содроганием вспоминают страшные холода 1956 года, мрачную веху в истории олив XX века. Январь того года выдался на диво теплым, деревья почуяли весну. Соки поднялись по стволам, набухли почки. И вдруг за ночь температура упала ниже одиннадцати градусов и зацепилась за эту небывало низкую отметку. Катастрофа! Стволы лопались, корни промерзали, в Провансе число погибших деревьев достигло миллиона и еще миллион дышали на ладан. К полумертвым деревьям применялись самые крутые меры оживления. Стволы спиливались почти на уровне земли в надежде, что корни оживут и выгонят новые побеги. Удивительно, но многие деревья ожили, и теперь, через пятьдесят лет, по всему Провансу можно видеть новые деревья, выросшие вплотную к пням, оставшимся от предков.
Даже пни эти внушают уважение, они напоминают скорее архитектурно проработанные постаменты, нежели жертв катастрофы. Легко понять, почему это дерево привлекало внимание художников. Дерево, надо сказать, неблагодарное, трудное для отображения. Говорят, что Ван Гог, девятнадцать раз избиравший оливу своей моделью, постоянно жаловался на невозможность ухватить тонкие, постоянно меняющиеся цветовые оттенки листвы. Боннар решил проблему радикально: сделал листву серой, пренебрегая не только оттенками, но и цветом. Ренуар пошел дальше, подавая деревья в розовом и в золоте. Но ни один художник не в состоянии уловить реальный цвет листвы оливкового дерева в ясный солнечный день, все оттенки серебра, золота, зелени, ибо это абсолютно невозможно.
Умирая, оливковое дерево оставляет чудесное наследство: прочную, гладкую древесину медового цвета, в которую века внедрили черные и бурые прослойки. В Древнем Риме использовать древесину оливы в домашних целях запрещалось, ей надлежало гореть на алтарях богов. В наши дни, если дереву не повезет попасть после смерти в руки искусного ремесленника, существование его продлится в виде ручек штопоров и отделки карманных ножей — недостойное завершение долгой полезной жизни.
O.M. «Олимпик», МарсельНекоторые ошибочно считают О. М. — «Олимпик», Марсель — футбольным клубом. Но О. М. — это религия, хотя, конечно, по числу последователей несколько уступающая христианству или исламу.
Храм этой религии — Велодром, набившись в который, сорок тысяч участников богослужения следят, как верховный жрец — действующий капитан команды — ведет своих помощников в схватку с силами зла (команда противника). Служба длится девяносто минут с перерывом и сопровождается исполнением священных гимнов, заклинаниями, ритуальными проклятиями в адрес противостоящих добру супостатов — особенно если в роли супостатов выступает парижский «Сен-Жермен». По окончании мессы участники следуют в места продолжения богослужения (ближайшие бары Марселя), славя победу сил добра либо бия себя в груди, скорбя об их поражении.
Еретикам, буде они ненароком окажутся поблизости, рекомендуется вести себя пристойно. Существует история — возможно, апокрифическая, но кто знает — об одном отступнике, нагло помянувшем матч на кубок Европы 1996–1997 годов, когда Марсель уступил силам зла, Лиону, с разгромным счетом 0:8. Этого наглеца впоследствии долго искали, но так и не нашли.
Orage d’Août Августовские грозыОдно из проявлений несправедливости природы состоит в том, что самые жестокие ее буйства приходятся на разгар туристского сезона. Весна и раннее лето в Провансе затоплены солнцем, сияющим с ясного неба. Июль проходит без капли дождя с температурой под сорок градусов. Его сменяет август.
Как будто по команде несколько миллионов французов — жен, мужей, детей, дядюшек и тетушек, бабушек и дедушек, собак и собачек — срываются с места, заполняют автомобили, поезда, самолеты и устремляются в адское паломничество. На юг, на юг! «Солнечное шоссе», autoroute du soleil, в первый уик-энд августа забито сорокакилометровыми пробками, в поездах пассажиров, что селедки в бочке, при каждом семнадцать мест багажа. На путях сообщения воцаряется какой-то потный кошмар. В аэропортах служба обработки багажа в начале августа уже как будто по доброй традиции устраивает забастовку. Но отпускники преодолевают все препоны, усталые и раздраженные прибывают на место назначения и, вздохнув с облегчением, собираются со вкусом отдохнуть, вкусить douceur de la vie en Provence, насладиться жизнью в Провансе.
Жара. Точнее, невыносимая жара. Палящее солнце и полное отсутствие дождя превратили Прованс в гигантскую печку. Солнце раскалило холмы и деревни, изжарило траву, превратило асфальт в мягкое тесто, покрыло землю сетью трещин. Солнце не щадит бледную северную кожу, прожигая ее до мяса. Солнце садится, но жара не уходит. Камни чуть ли не обжигают палец, ночной воздух душит, застревает в горле. Жизнь ползет в замедленном темпе.
