— И что здесь случилось?
— Вы же эксперт по морской биологии, вы мне и скажите.
Гаме подстроила резкость и еще раз рассмотрела образец.
— Клетки справа — это клетки кожи. Выглядят они по большей части нормально. Но вот клетки слева…
— Перед вами двухдюймовый срез человеческого бедра. Клетки справа — поверхностные. Те, что слева, — более глубокие, мышечные.
— Да. Только выглядят странно. Как будто взорвались изнутри.
— Так и есть, — подтвердил доктор Смит. — Чем глубже, тем сильнее разрушения. Самый верхний слой эпидермиса не показывает никаких разрушений.
— Как насчет химического ожога? — спросила Гаме, внимательно рассматривая разрушенные клетки. — Может быть, что-то просочилось, а потом произошла реакция.
— Никаких следов не обнаружено. К тому же любое химическое вещество, достаточно сильное, чтобы натворить вот такое, обязательно разрушило бы и кожу. Вам на руку когда-нибудь попадал сильный отбеливатель?
— Хорошо. Но что еще могло сделать такое?
— Что могло совершить все это? Ответ на этот вопрос нам придется искать самим.
Гаме выпрямилась и посмотрела на Смита.
— Одна причина. Три события.
— Если вы думаете, что здесь что-то одно…
Мысли уже бежали, но не безнадежными кругами, как было в палате, когда она сидела над Полом, а неслись вперед. Гаме почти физически ощущала, как проснулись и вспыхнули, один за другим, как огоньки на темной офисной высотке, синапсы.
— Похоже на термальные повреждения. Но высокая температура или огонь более всего повредили бы поверхностный слой.
— Вот именно. Поэтому-то наш эпидермический слой — это мертвые кожные клетки. Пусть даже тонкий и слабый, он служит скорлупой, удерживающей в организме влагу и не пропускающий постороннее извне.
Она повернулась к микроскопу и еще раз посмотрела на клетки. Мысленно вернулась к пластиковым стружкам под другим микроскопом. Что могло деформировать плотный, тяжелый пластик и при этом не расплавить пластик более легкий; оставить углеродистые следы на металле, как будто его сваривали дуговой сваркой; разорвать изнутри человеческие ткани?
Гаме снова подняла голову от микроскопа.
— Миссис Нордегрун говорила Курту, что у нее были галлюцинации.
Доктор Смит просмотрел записи.
— Она сообщила Остину, что видела звезды перед глазами. Вот ее слова: «Не подумайте, что я рехнулась, но у меня перед глазами как будто взорвался миниатюрный фейерверк. Я решила, что вижу что-то, но, когда зажмурилась, эти искры остались».
— Я читала где-то, что подобное испытывали астронавты. Несколько лет назад, во время полета на «Шаттле», они видели искры, даже когда закрывали глаза.
Смит выпрямился.
— Помните, при каких обстоятельствах это случилось?
Гаме задумалась.
— Они находились на орбите, когда произошла солнечная вспышка. И хотя жилой отсек был защищен обшивкой, некоторые высокоэнергетические лучи все же прошли защиту. При попадании на колбочки и палочки сетчатки эти лучи вызывают неврологические реакции, регистрируемые как искры в глазах.
— То есть это не галлюцинация?
— Нет. Они действительно видели все это, так же, как я вижу вас. Колбочки и палочки глаза передают сигнал в мозг.
Выслушав ее, доктор Смит задумчиво кивнул. Потом поднялся, подошел к микроскопу и еще раз посмотрел на образец.
— Когда я служил в ВВС — вас тогда, наверно, еще и на свете не было, — у нас был такой случай. Во время проверки радара перед одним нашим «Фантомом» шел паренек, почти мальчишка, всего месяц назад прибывший из учебки. Как он там оказался, никто толком не понял. К несчастью, тот самый «Фантом» — мы называли их «дикими ласками» — имел на борту мощный радар, вызывающий помехи на экране противника.
— И что случилось?
— Он вскрикнул, упал на колени, а потом свалился на землю. Командир сразу же выключил радар, мы отнесли парня в лазарет, но он уже был мертв. Странное дело, кожа не была горячей. Его как будто поджарили изнутри. Звучит жутко, но он словно побывал в микроволновке. Я был тогда начинающим врачом, но помню, что, когда рассматривал его ткани под микроскопом, они выглядели почти так же, как эти.
Гаме выдохнула и постаралась прогнать из головы страшную картину и сосредоточиться на научной стороне дела.
— И металл выглядит так, словно к нему применили дуговую сварку.
Доктор кивнул.
— При высокоэнергетических разрядах сопротивление воздуха падает, и между электродами возникает электрический пробой. Именно это и происходит при дуговой сварке.
— Искусственная молния. Вот почему топливо и боеприпасы на базах должны храниться строго определенным образом. Пары бензина могут вспыхнуть даже от статического электрического разряда.
— Отметины на кабеле не очень-то похожи на след статического разряда.
Хобсон Смит снова кивнул. Лицо его заметно помрачнело. Судя по всему, какое-то объяснение случившегося у него сложилось, и Гаме догадывалась, что оно, скорее всего, совпадет с тем, что она собиралась предложить.
— Свет погас. Оборудование отказало, даже аварийный маяк. В противном случае кто-то обязательно услышал бы сигнал бедствия. Жена капитана увидела звезды. Какой-то бедняга поджарился изнутри.
Гаме посмотрела ему в глаза.
— Судно попало под мощный электромагнитный импульс. Для того чтобы причинить те повреждения, которые мы наблюдали, этот импульс должен был быть сверхмощным.
— То, что мы видели, не смогли бы сделать даже тысяча радарных излучателей.
— Тогда это что-то еще более мощное.
Доктор Смит с серьезным видом кивнул.
— Должно быть.
Гаме помолчала, собирая разбегающиеся мысли.
— Можем ли мы рассматривать возможность того, что случившееся объясняется естественными причинами? — спросила она, думая об аномалии, наблюдавшейся в нескольких сотнях миль к востоку, изучением которой занимались Курт и Джо.
— И пираты совершенно случайно оказались на пораженном судне в нужном месте и в нужное время? А потом кто-то случайно попытался вас убить, когда вы попытались выяснить, что произошло?
Конечно нет, подумала Гаме.
— Тогда остается предположить, что это было некое оружие. Нечто настолько мощное, что оно без всякого предупреждения поджарило пятисотфутовое судно.
Смит печально улыбнулся.
— Согласен. Это было оружие. Как будто в мире и без него мало проблем.
Гаме пришло в голову, что скорее это она соглашается с ним, но сейчас это значения не имело.
