Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
Чтобы хоть чуть-чуть сосредоточиться, я заглянул в «Шоколадницу», что около метро «Чистые пруды», и заказал себе кофе.
Антураж сетевого заведения, невообразимо безвкусная мазня на стенах помогли мне успокоиться, а попытки юной официантки с немного клоунской прической и красными волосами впарить мне как можно больше блюд, естественно, новых и необычайно вкусных, даже развеселили.
Прежде всего необходимо ответить на один вопрос: каким образом исчезло содержимое с флэшки, если я постоянно держал ее при себе? Это фактически невозможно. Может быть, все же какой-то компьютерный сбой? Информация особым образом закодирована и компьютер ее не видит? Учитывая мою невыдающуюся компьютерную просвещенность, этот вариант нельзя отметать. Стоит посоветоваться с каким-нибудь программистом. На канале наверняка есть такие спецы. Но тогда Головченко предупредил бы меня. Вряд ли ему на руку, что со считыванием информации возникли проблемы.
Существует и другой вариант. Содержимое флэшки кто-то уничтожил до того, как она попала ко мне, а Дмитрий об этом не ведал. Увы, проверить эту догадку не представляется возможным.
Надо ехать и рассказывать Кабанову все как есть. Я ни в чем не виноват. И скрывать мне нечего. Если он не войдет в мое положение – это его проблема. Хочется верить, что на канале без предварительного просмотра моего теперь уже несуществующего сенсационного вброса не запускали громких анонсов.
Мобильник дал знать о себе в кармане. Смс от Нины.
Она корила меня за молчание. Я написал ей, что закрутился и люблю ее. А что еще писать? Она далеко. И приедет в Москву только через неделю.
В метро я прокручивал в голове будущий разговор с Боссом. Когда вышел на «Парке культуры», имел уже вполне четкое представление о том, как мне себя с ним вести. Главное – избежать виноватой интонации.
Попав на наш этаж и пройдя по нему несколько шагов, я увидел, что дверь в комнату с табличкой «Информационно-аналитическое вещание» открыта. Я заглянул. Все сотрудники собрались около большого монитора и, не отрываясь, смотрели «Евроньюс». Я не сразу понял, о чем идет речь в вызвавшем такой ажиотаж сюжете, но когда разобрался, кровь хлынула мне в голову с такой силой, что я чуть не потерял сознание.
На мой истошный крик «Это ложь!» все разом повернулись в мою сторону и уставились на меня с недоумением.
– Это провокация, это чепуха, я не делал этого, – торопливо убеждал я неизвестно кого.
На меня смотрели как на опасного душевнобольного. Некоторые с презрением отворачивались.
Я выскочил из комнаты и помчался к Кабанову. Мне нужно незамедлительно с ним поговорить. Секретарша Кристина, увидев меня, вздрогнула, глаза ее забегали в поисках кого-то, кто бы мог прийти к ней на помощь.
– Леонид Сергеевич занят!
– Мне срочно! – прорычал я.
Она встала и преградила мне путь своей немаленькой для такого тщедушного создания грудью. Губы ее кривились. Голос приобрел властную резкость:
– Нельзя к нему! Нельзя!
Я отступил.
– Сука! – выругался я в адрес Кристины. – Продолжай в том же духе!
Делать здесь больше нечего! Сейчас не я убегал от чего-то, а что-то во мне убегало от самого себя, и я всеми силами пытался успеть. Эта бессмысленная гонка привела меня сначала на первый этаж, а потом на улицу, где я увидел на остановке троллейбус маршрута «Б» и, не раздумывая ни секунды, вбежал в него. Приземлившись на самом последнем сиденье, отдышался, а потом заплакал. Наверное, это неприятное зрелище – плачущий мужчина. Пассажиры отсели от меня как можно дальше, а один дяденька поглядывал в мою сторону очень напряженно, вероятно, сочтя за пьяного.
Около МИДа я сошел, вытирая рукой слезы и хлюпая носом. Надо зайти в «Макдоналдс» – умыться. Неприлично так ходить по улицам.
Ледяная вода в отвратительно пахнущем мужском туалете американского фастфуда чуть-чуть взбодрила меня. И хоть я еще не вполне овладел собой, эмоции немного притупились. Хотелось идти куда-то быстро-быстро и не останавливаться, пока не иссякнут силы.
Воздух томно разогревался от весеннего солнца.
Прохожие расстегивали куртки и плащи.
Старый Арбат от Смоленской площади устремлялся в свою декоративную, теряющуюся в силуэтах фонарей перспективу. Небо над ним сияло, как эмаль на сувенирной тарелке.
Чем утешить человека, которого на весь мир публично обвинили в предательстве, а он его не совершал? Чем он сам может себя утешить? Только тем, что он никого не предавал?
Может, купить успокоительное? Нет. Не поможет. Отец, когда сильно переживал, всегда просил мать налить ему коньяка. Я не одобрял эту его привычку. Использовать спиртное как антидепрессант – признаваться в своем бессилии. Однако многие используют. И ничего. Что, если последовать его примеру? Ведь я теперь не такой уж, как выяснилось, непьющий…
Я заглянул в ближайшую кофейню, но, приметив светящуюся телевизионную панель, передумал заходить. Хватит пока телевидения…
Я представил, как «Евроньюс» и другие каналы весь сегодняшний день будут интерпретировать новость о том, что отставного высшего офицера СБУ Украины Дмитрия Головченко выдал новым украинским властям российский журналист Юрий Громов, сын известного политика Василия Громова, сторонника жесткой внешнеполитической линии России и ярого противника победившей на Украине европейской демократии.
Я покрыт позором… Мне необходимо сделать публичное заявление! Но имею ли я на это право? Надо все обдумать. Кто все это затеял? Похоже на хорошо спланированную провокацию.
Я не сомневался, что мне вот-вот позвонит отец. Пожалуй, он даже чересчур тянет. Так потрясен? Меня очень крупно подставили. Зачем? Кому надо подставлять человека, записавшего первые свои эфиры в роли ведущего? Значит, в моем лице хотят подставить кого-то другого? Кого? Отца? Вполне вероятно. Канал? Тоже допустимо. Но сию минуту во всем этом мне не разобраться. У меня нет ничего, кроме собственных наблюдений.
А вот и кафе, в котором, кажется, почти нет посетителей. И никаких экранов на стенах. Годится.
Ко мне подошел официант. Я заказал коньяк, лимон и двойной эспрессо. Звонок! Наверное, отец. Но это был не отец. На экране высвечивалось «Лариса вызывает». Брать или не брать? О чем говорить с ней? До нее ли мне сейчас. Я ответил. Что уж там…
– Милый, – тон непривычно серьезный для нее. – Я прощаю тебя и больше не сержусь. Горжусь тобой. Ты совершил подвиг.
– Привет, – только и смог я вымолвить в ответ. Можно было предположить, что она отреагирует на сообщения о моем участии в поимке Головченко именно так, но я не предполагал.
– Где ты сейчас? – Тон ее ласковый. И в то же время взволнованно-заботливый.
– В кафе, на Арбате… – Я не придумал ничего другого. Трудно соврать быстро, если не выработал к этому привычку.
– Где именно? На Старом ли на Новом?
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
