Ее щебетание начало действовать Ромео на нервы. Он и так чувствовал себя хуже некуда, глядя на количество творческих трудов вокруг себя, которые, наверняка, были гораздо лучше его наивной писанины.
«Куда ты лезешь, Ромео?» – Вопрошал он сам себя. – «Здесь лежат книги настоящих писателей. Что ты-то тут делаешь, провинциальный мальчик?»
Эвелин приняла его растерянно блуждавший взгляд за волнение из-за отсутствия Мэйза и сказала, желая подбодрить его:
– О, не волнуйтесь. У нас всегда так. Мистер Мэйз очень много работает, потому что большую часть работы он выполняет сам. Кроме того, сейчас идут переговоры о выкупе прав на эксклюзивное издание сборника рассказов одной знаменитой киноактрисы и мемуаров одного из бывших президентов. Еще, заключается контракт с японцами на издание новейших комиксов манга. Очень крутых. Это что касается издательства на сегодняшний день. Но мистера Мэйза не будет буквально пару минут. Мы с вами пока попьем кофе и разберем ваши рукописи. Идет?
Теперь Ромео потерялся совершенно и окончательно: президенты, кинодивы, японцы с их невообразимыми комиксами…куда ему, со своими романтическими измышлениями. Старомодными, неинтересными, дурацкими. Наивными чувствами, ребяческими эмоциями.
Он показался себе нелепым и смешным провинциалом, которого вдруг одолели самонадеянные амбиции. Он почувствовал себя не на своем месте. Он остро захотел домой. К маме. Да, как это ни смешно, ему захотелось к маме. Главное – чтобы Люциуса там не было.
Он уже был готов забрать все и тихонько убежать оттуда, как вдруг, как обычно бывает, вошел Мэйз. Ликующий и энергичный.
– Я же говорил, что отобью контракт с японцами у «Мэйсон энд санз»! Я когда раскрыл эту манга, сразу понял, кто должен ее издавать. Не говоря уже об этой старой кошелке из Голливуда, с ее сексуальными фантазмами. Ей, конечно же, не помешают лишние деньги, чтобы вколоть себе еще литр другой ботокса. Ну что, Эвелин, ты уже познакомилась с Ромео Дэниэлсом?
– Да, мистер Мэйз! – с готовностью отчеканила девушка. Доминик кивнул и, по своему обыкновению, уселся на подоконник.
– Прости, Ромео, что не встретил тебя еще внизу. Просто дел по горло. Но уже сейчас я тебе все покажу, познакомлю тебя кое с кем из моей команды. Эвелина, пригласи сюда мисс Миюки Фукада, а после нее – Джессику Роуз. Как ты себя чувствуешь, Ромео? – за Эвелиной тихо закрылась дверь.
Ромео молчал. Он не знал, каких слов от него ждал Мэйз. Ему некуда было отступать, но он был подавлен и не чувствовал в себе сил идти вперед.
Доминик заметил странное состояние юноши и тревожно поднял левую бровь:
– Эй, что с тобой? Что-то не так?
Ромео посмотрел на него исподлобья и замялся.
«А ну, быстро признавайся, что происходит?! Что такое? Тебе плохо?»
Ромео робко кивнул.
«Тебя тошнит? У тебя голова кружится?» – Пытался угадать Доминик. – «Слушай, не изводи меня, я все равно не угадаю. Давай, говори! Я же тебя не съем».
О, Боги! Если бы Ромео знал, как сформулировать свой страх. Как выразить его словами. Чего именно он боялся? От чего именно ему было так плохо?
К счастью, Ромео не пришлось долго мучиться, так как Мэйз был, все-таки, вполне прозорлив:
– Та-ак, кажется, я понял! – Мужчина с иронией улыбнулся. – Наш молодой гений испугался этого количества рукописей в кабинете, этой суеты по всему зданию и решил, что ему, с его творчеством здесь делать нечего, а надо ехать назад и записываться в деревенский литературный кружок. Верно?
– Доминик, я рад, что ты такой умный. – С облегчением выдохнул Ромео и развел руками.
Мэйз спрыгнул с подоконника, подошел к Ромео и тряхнул его за плечи.
Чистые как небесная роса, синие глаза глянули в его лицо. Мэйз почувствовал неожиданный прилив какого-то теплого, нежного чувства. Отцовского чувства?
Доминику было уже тридцать девять, он вполне мог бы быть отцом. Не такому взрослому мальчику как Ромео, но мог бы. В его уме мелькнула забавная мысль: может, ему на самом деле уже пора становиться отцом? Начинать нянчить такое же чистое, небесное существо и чувствовать свою кровь в нем? Абсурд!
– Ромео, сын мой! – Шутливо, басом сказал он. – Отбрось сомнения! Не пристало тебе сомневаться. У тебя есть талант, с этим никто не поспорит. Так зачем бесконечно сравнивать себя с чем-то тебе неизвестным? Откуда ты знаешь, что написано в этих рукописях? Может, там просто порнографический мусор, ведь мы и такое издаем. А ты пытаешься приладить его к себе. Если ты не рискнешь, то навсегда останешься только внутри своих сомнений. Коль ты бездарен, так лучше узнать об этом от других. От тысяч других. А не только от самого себя. И то, что ты талантлив, смогут тебе сказать только другие, а не ты. Но они должны увидеть то, что ты можешь. Только тогда они смогут тебе хоть что-то сказать. А пока это говорю тебе я. А то, думаешь, стал бы я с тобой время терять? Давай, присядь на диванчик, сейчас ты познакомишься со своим персональным литературным редактором и с моим исполнительным директором. С ней ты тоже сможешь работать, если захочешь.
Все-таки, Мэйз обладал каким-то секретом гипноза. Он умел в пару минут ввести человека в нужное состояние. Сразу после его слов отчаяние Ромео куда-то делось, и душа успокоилась. В конце концов, на свете точно есть один человек, который считает его способным. А это уже дорогого стоило.
Ромео погрузился в недра кожаного дивана, Доминик присел на подлокотник, достаточно широкий, чтобы служить креслом.
В кабинет забежала Эвелин, следом за ней вошла японка.
Это была необычайно высокая для японки женщина, лет тридцати двух. Она была одета в идеально подогнанный серый костюм.
Ромео почувствовал внутреннее неудобство оттого, что больше ничего о ней сказать было нельзя. Вообще ничего.
– Мисс Миюки Фукада, – громко представил ее Мэйз, – моя правая рука. Воплощение совершенного исполнительного директора!
Вот! Вот, что можно было о ней сказать. Она действительно была воплощением совершенного исполнителя. В ней совсем отсутствовала индивидуальность. На мгновение Ромео даже показалось, что он видел перед собой биологического робота, который только следует командам программы. Сам ничего не создает. Взять даже ее костюм. Он явно дорого стоил, но был шикарно безлик. Никаких украшений, никакой косметики. Ничего, что могло бы хоть как-то намекнуть на ее характер. От нее не пахло. Ничем. Безмятежная улыбка, которая царила на ее лице, искусно маскировала отсутствие эмоций. Доминик наклонился к уху Ромео и прошептал:
– Уникально не эмоциональная женщина. Невиданный фрукт для своей импульсивной нации. Как исполнителю – ей нет равных. Просто золото.
– Добрый день, мистер Мэйз, – она уважительно склонила голову, – добрый день, мистер Дэниелс. Наконец-то, мы с вами познакомимся. Мистер Мэйз уже много успел о вас рассказать по телефону, даже присылал нам кое-что из ваших работ. Очень талантливо. Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы ваши работы получили признание.
