Так, вот сейчас он, возможно, говорит правду. Возможно, именно в этом заключается его план.
Я поджала губы, невольно продемонстрировав, что его стратегия произвела на меня впечатление. «Один-ноль в твою пользу», – едва не вырвалось у меня. Вместо этого я решила повысить ставки в нашей партии в Безумный Покер.
– Знаешь что, Брэд, это отличный план и все такое. Но мне кажется, что на сегодня ты сыт по горло кровью, – заявила я и лукаво улыбнулась, а затем медленно подмигнула ему. – Я хочу сказать, что дырка у тебя в лице выглядит все ужаснее. Скоро на твоем хорошеньком личике будет красоваться чудовищный шрам, мой дорогой.
И тут я послала ему воздушный поцелуй.
Тут я должна кое в чем сознаться. Это действительно так. Я не хочу, чтобы у вас сложилось превратное впечатление. Я не хочу, чтобы из-за того, что я сказала, вы считали меня смелой. Вообще-то, мне очень нравится быть плохой. Это факт, понятно? И я это признаю. Откровенно говоря, во мне действительно есть что-то злое, что-то, что мне не удается отключить полностью, какое-то удовольствие, которое я получаю, заставляя других ерзать на стуле в моем присутствии. Пожалуйста, не рассказывайте этого врачам, которые пока что согласились не клеймить меня как социопата.
Наверное, я его шокировала. Собственно, именно этого я и добивалась. Он застыл, уставившись на меня немигающим взглядом. Вода перестала пузыриться у него в глазах, но предыдущие слезы продолжали скатываться по щеке. Смешиваясь с кровью, они образовывали розоватую размазню, скапливавшуюся в щетине у него на подбородке.
Дорогой Брэд, ты выглядишь просто ужасно. Хи-хи-хи.
Он продолжал смотреть. Отдельные дождевые капли время от времени падали на крышу машины, но рокот работающего двигателя почти заглушал их тихий стук. В остальном царила тишина. Даже застывший Брэд не издавал ни звука. Стук. Вррр. Тишина. Вррр. Тишина. Стук.
Вы его видите? Этого странного мужчину с окровавленным лицом, от потрясения выпучившего на меня глаза. Он явно не в себе, и даже семнадцать лет спустя он пробуждает меня от глубокого сна. Я резко сажусь в постели, и мой мир до сих пор омрачен его присутствием. Когда мы остановились, я обратила внимание на время на аналоговом циферблате машины: 1:14. В 1:34 Брэд все еще на меня смотрел.
Мне оставалось только отвечать ему тем же.
Я пыталась испугать его своим взглядом, но я уверена, что, набреди кто-нибудь на нас посреди леса и не будь лицо Брэда продырявлено заостренным куском древесины, нас могли бы принять за влюбленную парочку. Наши зрачки были расширены, и, судя по нашим обращенным друг на друга взглядам, мы, образно выражаясь, сжимали в зубах по розе.
Говорят, что глядеть в глаза дикому зверю означает проявлять к нему агрессию и провоцировать нападение. Но тот, кто поступает подобным образом с коброй, ее приручает, чему я сама была свидетелем всего за неделю до того, как меня похитили. В ту ночь, когда мама узнала о моей беременности, а значит, накануне того, как она отвезла меня на осмотр к врачу, я спряталась у нее в кабинете, наблюдая за тем, как она смотрит видео со своей юридической фирмы. Она понятия не имела ни о том, что я нахожусь в комнате, ни о том, что я беременна. Это был вечер моего жестокого откровения.
Мы с мамой и отцом только что закончили праздничный ужин из свиных отбивных под яблочным соусом в честь маминого возвращения домой после четырехмесячного процесса в Нью-Йорке. Который она, разумеется, выиграла. За нашим кухонным столом на четверых было трудно сказать, кто сидит во главе стола. Как бы то ни было, я выбрала наименее освещенный уголок, спрятав свои объемы в просторном флотском спортивном джемпере отца, который четырьмя месяцами ранее, до того, как у меня начал расти живот, был на меня просто гигантским. Поскольку у меня больше не было ни единого шанса скрывать свое состояние только мешковатой одеждой, я завернулась в стеганое розово-зеленое одеяло, шмыгая носом, покашливая и утверждая, что у меня ломит мышцы.
После ужина я вернулась к себе в комнату, окончила какие-то замысловатые вычисления и осмотрела свои округлившиеся формы в зеркале. Сняв отцовский свитер, я на цыпочках спустилась по лестнице и бесшумно скользнула в темный мамин кабинет. Она работала, сидя в одном из своих кресел, похожих на трон Дракулы. Свечение монитора озаряло ее лицо электрической синевой. Она сидела в своем пузыре телевизионного света, а я стояла за пределами этого пузыря, скрываясь в тени, отбрасываемой книжными шкафами из красного дерева и такими же темными панелями на стенах ее кабинета.
Когда-то я уже пряталась в том же самом темном углу, изучая мамины потаенные мысли, а также собирая данные о том, как следует себя вести – по сути, правильно реагировать – в определенных ситуациях, потому что именно тут она смотрела фильмы, которые отец иронически называл женскими. Всякий раз, когда в «Призраке» Патрик Свейзи сливался с Деми Мур во всеобъемлющем поцелуе, мама стискивала пальцами свою шею, поглаживала свою кожу и начинала глубоко дышать. Я решила, что должна это делать всякий раз, когда Ленни будет меня целовать. Так я и делала, и, похоже, ему эти движения тоже понравились, а меня в свою очередь охватывала радость, когда в ответ на все более тесные объятия Ленни вспыхивали и мои физические ощущения.
В этом конкретном случае, когда я подсматривала за мамой, она смотрела не фильм, а материал, отснятый для какого-то телевизионного шоу. Клиентом мамы было мегаобъединение, правообладатель этого развлекательного шоу, а также множества других подобных программ. Само шоу, канал, продюсер, о черт, да вообще все, оказались ответчиками по иску со стороны родственников довольно известного «эксперта» по дикой природе. Объединение обвинялось в неправомерном причинении смерти вышеупомянутому эксперту. Утверждалось, что во время некоего злополучного путешествия в индийскую глушь он под «давлением, уговорами и угрозами» приблизился к кобре.
Мама сидела в кабинете и смотрела запись этого эпизода. Итак, наш эксперт отправляется в глушь, идеально экипированный для подобного путешествия – в ботинки для глуши, отглаженные шорты и рубашку хаки с нашивками и все такое. Все это снималось, и мама располагала неотредактированной записью. Когда эксперт лег на живот в высокую индийскую траву, чтобы встретиться взглядом с изогнувшей шею и неподвижно замершей коброй, мама наклонилась вперед, позабыв о необходимости делать пометки. Лицо эксперта и морду кобры разделяло каких-то пять футов. Мама посмотрела на старинные часы с кукушкой, записала время и снова начала наблюдать за последними минутами жизни героя программы своих клиентов. Она подняла руку ко рту и постукивала пальцем по зубам, как будто ее снедала тревога. Но я знаю, я просто знаю, что уголки ее рта были приподняты в легкой усмешке. Так отражалось на ее лице волнение предвкушения. Думаю, в этот момент мама смирилась перед неодолимой властью смерти. Так что я тоже приняла смерть как данность. Но я не позволяла себе удовольствие, которое она, похоже, испытывала, став свидетелем конечности жизни. Я ласково поглаживала ладонью живот, успокаивая ребенка внутри.
Мужчина на видео добрый час смотрел в глаза змее. Это вывод-предположение, который я сделала из того, что маме наскучило ожидание, и она начала проматывать запись вперед. Воспроизведение. Перемотка. Остановка. Назад. Вперед. Стоп. Воспроизведение. Кобра стремительно покачнулась, и звезда глуши вздрогнула, но продолжила играть со змеей в гляделки. Кобра отступила. Сначала она двигалась медленно, опуская голову, а затем быстро размотала свои кольца и с каким-то странным шипением стремительно скрылась под камнем. Именно в этот момент откуда-то из-за пределов видимости камеры в кадр прыгнул тигр. Он приземлился на спину эксперта и впился зубами ему в шею.
