Грейс поразмыслила об этом, а затем уделила минут десять беспокойству о Лили. Наконец в комнату вернулись Победоноссоны. За ними шла безутешная вдова.
— Если вы не хотите воспользоваться поездом, то должна вам заметить, упряжка всего лишь из двух лошадей для первого экипажа в процессии выглядит довольно-таки жалко, — произнесла миссис Победоноссон, входя в комнату. — Она будет символизировать — если вы позволите мне говорить прямо — определенное равнодушие к покойному со стороны тех его родственников, которые остались на грешной земле.
Вдова что-то пробормотала, очевидно, не соглашаясь с подобным утверждением.
— В прошлом году некая дама, живущая с вами по соседству, овдовев, заказала четырех превосходных жеребцов, которые тянули дроги с телом ее супруга прямо в рай, и благодаря этим животным вся процессия выглядела весьма импозантно: шикарные плюмажи, развевающиеся гривы… Не правда ли, мистер Победоноссон?
— Истинная правда! Ибо они выступали символами великой любви, которую эта женщина лелеяла в своем сердце, — любви к покойному супругу.
— О Боже… Ну, если вы считаете, что это так необходимо… — сказала вдова.
Миссис Победоноссон повернулась к Грейс.
— И раз уж мы затронули вопрос о похоронном кортеже, — произнесла она, — то что вы скажете о наемных участниках процессии?
Грейс сделала неглубокий вдох и, сдвинув носки туфель вместе, замерла, словно восковая фигура.
— Я об этом не думала, — призналась вдова. — Я и не догадывалась, что это может быть необходимо.
— Наемные скорбящие пользуются большой популярностью, — заметила миссис Победоноссон. — Они могут быть одеты в плащи с капюшонами или, вот как Грейс, нарядиться во все черное, включая шляпку, и нести в руках ленты. «Плакальщики» — вот как мы называем ленты, ведь они символизируют пролитые слезы.
— Понятно, — ответила вдова, бросив на Грейс злобный взгляд. — Но я, право же, не…
— Обычно их нанимают по двое, — продолжала миссис Победоноссон, словно не заметив комментария вдовы. — А если их поставить по обе стороны входной двери, они производят очень трагическое впечатление. Думаю, вы согласитесь, что у этой девушки, Грейс, весьма душераздирающий вид.
Вдова тяжело вздохнула и высморкалась в белый с черной каймой носовой платок, но в результате согласилась нанять двух участников процессии. Грейс ждала, когда же ее отпустят, ведь у нее оставалось еще много работы над брошью из волос, и она хотела закончить ее засветло. Вдову проводили к выходу, и Роуз едва успела закрыть за ней двери, когда в них неожиданно громко постучали.
Двери снова открыли, и Роуз начала было произносить вежливое приветствие, но Сильвестр Победоноссон тут же перебил ее и, ворвавшись в холл, помчался прямо в красную комнату.
— Оно у меня, Джордж! — воскликнул он, торжествующе поднимая руку с зажатым в ней плотным конвертом. — То, чего мы так ждали!
Грейс бросило в жар, затем — в холод. Это свидетельство. Безусловно, это оно.
Ее тут же отпустили восвояси, но вместо того, чтобы вернуться в комнатушку для шитья, девушка осталась в узком проходе, соединявшем хозяйские покои в передней части дома и мастерские в задней.
— Подделка хорошего качества? — услышала Грейс вопрос Джорджа Победоноссона.
— Исключительного. Эти люди собаку съели на подделывании документов! — ответил его кузен.
Затем конверт открыли, и Грейс, сердце которой отчаянно билось, представила себе, как мужчины разворачивают документ.
— Как по мне, выглядит неплохо, — услышала она через несколько секунд голос Джорджа Победоноссона.
— Хотя как оно должно выглядеть на самом деле, не знает никто, — заметила его супруга.
Ненадолго воцарилась тишина, и Грейс предположила, что они все вместе читают документ.
— Когда ты отвезешь его? — спросил Сильвестр.
— Вечером, как только мы закроемся, — ответил его кузен.
Миссис Победоноссон восторженно хихикнула.
— Не забывай, он не должен выглядеть слишком новым, — сказала она. — Ведь ему должно быть уже много лет. Запачкай его; вотри в него сажи из камина.
— Мудрые слова! — весело воскликнул Джордж Победоноссон. — Какая у меня умная жена!
Последовала еще одна небольшая пауза — похоже, документ снова спрятали в конверт, после чего владелец похоронного бюро предложил всем выпить в задней комнате. Миссис Победоноссон ответила, что оставит это удовольствие мужчинам (а ей нужно проверить, как работают девушки), и Грейс с быстротой молнии проскочила коридор и свернула за угол.
Она сразу же направилась в комнатку для шитья, повесила на крючок шляпку и плащ и взяла в руки вышивку. Наверное, ей просто повезло: четыре девушки из похоронного бюро все еще работали в магазине на Оксфорд-стрит, и единственным человеком в комнатке на тот момент была Джейн. Однако она прилежно вышивала инициалы покойника на подушке для гроба и, когда Грейс вошла, даже не подняла глаз от работы.
Несколько мгновений Грейс молча сидела на табуретке, держа работу в руках. Что же ей делать? Может ли она сообщить об этом Джеймсу? Но как? Если она все же сообщит ему новость, то чего он может от нее потребовать?
И тут в ее мозгу созрел пугающий ответ: он определенно захочет, чтобы она выкрала документ!
Грейс тут же почувствовала, что качает головой. Нет, она никогда не осмелится на такой дерзкий поступок!
Но если она на это не осмелится, прозвучал внутренний голос, то будет просто стоять и смотреть, как кто-то присваивает состояние, которое сколотил ее родной отец. Готова ли она позволить Шарлотте Победоноссон выдавать себя за Лили, а возможно, даже смириться с тем, что она, Грейс, больше никогда не увидит сестру? Готова ли она позволить Победоноссонам вести роскошную жизнь на ее деньги?
Нет! Ни к чему из вышеперечисленного Грейс не была готова. Однако все так и произойдет, если она ничего не предпримет для того, чтобы остановить Победоноссонов. Даже если ее ждет неудача, она все равно обязана попытаться…
Придя к такому решению и понимая, что действовать нужно немедленно, пока мужество ее не покинуло, Грейс снова отложила вышивку и, бросив быстрый взгляд на Джейн, чтобы проверить, заметила ли та вообще ее присутствие, покинула помещение для шитья, прошла по коридору и (прислушавшись на мгновение у дверей, нет ли кого внутри) проскользнула в красную комнату.
«Обошлось», — вздохнула девушка: конверт все еще лежал на столе. Грейс быстро, в восемь шагов, преодолела расстояние до стола, достала плотную белую бумагу из конверта и прочла первые несколько строк: «Подтверждение удочерения в графстве Миддлсекс». Чуть ниже от руки было вписано имя Лили, а имена Летиция и Реджинальд Паркес приводились как имена родных матери и отца Лили.
О, коварные Победоноссоны!
Грейс не стала читать дальше, но сложила документ и спрятала его в лифе платья (ей хватило предусмотрительности оставить уже пустой конверт на столе, на том же месте). Затем повернулась к двери… но тут же с ужасом услышала голос Сильвестра Победоноссона, приказывающего Роуз принести ему графин портвейна в красную комнату. К несчастью для Грейс, Сильвестр Победоноссон решил вернуться к большому камину.
