— Я люблю его! Я люблю его! — прошептали ее губы.
А затем она услышала рядом с собой какой-то легкий шум и открыла глаза. Перед ней стоял маркиз.
На мгновение Мина решила, что, должно быть, заснула и видит прекрасный сон.
Но в следующую минуту, ни слова не говоря, он сел напротив нее на траву точно так, как он это сделал в тот день, когда нашел ее в дальнем углу парка, сидящей на траве и подзывающей к себе косулю.
Его глаза, не отрываясь, смотрели прямо в ее глаза. Было невозможно о чем-нибудь думать, чему-нибудь удивляться или спрашивать его: как он нашел ее и почему он здесь? Мина была полностью во власти его взгляда.
Все было так странно, словно она позвала его с помощью своей магии, и он услышал ее и пришел на зов.
А маркиз, в свою очередь, не мог оторвать взгляда от Мины, словно впервые увидел, как она прелестна с этими широко распахнутыми на еще детском личике глазами, мягкими нежными губами и небольшим тонким носом.
А затем он погрузился взглядом в голубизну ее глаз и поразился их глубине, в которой, как в зеркале, отражались ее ум, доброе сердце и нежная душа. В то же время, как он уже успел узнать, у девушки был сильный и решительный характер.
— Ваш единственный непростительно жестокий поступок, — заговорил, наконец, маркиз, — вы совершили, когда уехали и даже нс сказали мне куда. Как вы могли так поступить со мной, Мина?
Девушка отвернулась от него и, зардевшись как маков цвет, прошептала:
— Я должна была уехать, когда… я узнала, что… Кристин вышла замуж.
Но, уже произнося это, Мина внезапно осознала главную причину того, что заставило ее так поспешно уехать, и от этого открытия она совсем растерялась.
— Я могу это понять, но, поскольку вы были так счастливы в Вент Роял и так щедро одарили нас своей любовью, я надеялся, что вы могли бы понять, как глубоко ранили нас своим внезапным исчезновением и как мы страдали, потеряв вас.
Мина опустила глаза.
— Я не хотела этого делать… Я думала, вы… рассердитесь на меня из-за того, что я… вас обманула.
— Я рассердился только потому, что вы исчезли, не сказав никому ни слова, хотя знали, как много вы для нас значили.
— Простите… мне право очень жаль, — сказала Мина, окончательно смутившись. — Но я… поймите, мне было бы невыносимо трудно объяснять вашей бабушке или вам то, что я совершила…
— А вы можете себе вообразить, как я волновался, когда обнаружил, что вы исчезли, не сказав ни слова? Ваша записка только еще сильнее встревожила меня.
Мина зарделась еще больше, и маркиз понял, что она не знает, что ему ответить.
— Я понял из рассказа лорда Хокстоуна, что ваша подруга Кристин приглашала вас приехать к ней в Италию. Вы не поехали. Почему?
Мина взглянула на маркиза, и он понял по выражению ее глаз, что теперь девушка догадалась, откуда он знает все, что произошло и кто она такая. Прекрасно, ему не придется ничего объяснять.
Маркиз молча терпеливо ждал ответа, внимательно глядя на нее. Мине потребовалось несколько мгновений, чтобы собраться с духом, и наконец она медленно заговорила:
— Я подумала, что… поскольку у Кристин и Гарри медовый месяц и они так счастливы вдвоем… мне не следует мешать им. Вряд ли они обрадуются кому бы то ни было в такое время.
— Прислушавшись к тому, что подсказывала мне интуиция и мое сердце, как вы учили меня, — мягко произнес маркиз, — я был просто уверен, что вы будете думать именно так и поэтому поедете к себе домой. Как видите, моя интуиция меня не подвела.
— Мне некуда было больше ехать.
— Что ж, мне это только облегчило задачу.
Она вопросительно взглянула на него, но промолчала, так и не решившись задать вопрос, поэтому спустя мгновение заговорил маркиз:
— По-моему, это просто эгоистично с вашей стороны, Мина, так расстраивать всех тех, кто вас любит. Моя бабушка грустит о вас. Светлячок вчера вел себя так отвратительно, когда я уезжал, что я даже боялся, как бы он не разбил свое стойло. И я совершенно уверен, что и косули, и птицы думают, что вы предали их.
Мина безотчетно сжала руки.
— Это, наверное, и в самом деле очень плохо, что я так поступила… Но я не смела… признаться, что все это время я… обманывала вас, — прошептала она, не глядя на маркиза.
— Так вы тревожились по поводу того, что я могу о вас подумать? Но скажите мне, почему?
Некоторое время Мина молчала, пытаясь подобрать слова. Наконец она, запинаясь, произнесла:
— Потому что вы… были очень добры ко мне.
— И это все?
— Нет… конечно, это… больше, гораздо больше… Вы столько интересного рассказывали мне… давали уроки фехтования… позволяли ездить на своих лошадях и…
Она внезапно остановилась, словно спохватившись, и маркиз закончил за нее:
— И еще… я поцеловал вас, Мина.
Увидев, как она вновь покраснела, маркиз ласково произнес:
— Это был самый прекрасный и самый запоминающийся поцелуй в моей жизни.
Медленно, слишком медленно, как ему показалось, словно она делала это через силу, девушка подняла голову и посмотрела прямо ему в глаза.
— Я люблю вас! Вы должны были понять это тогда, вечером, на террасе, — сказал он.
Она едва слышно вздохнула, но промолчала. А он продолжал:
— Я хочу услышать от вас, что вы испытываете ко мне.
Больше она не могла смотреть на него и закрыла глаза, а он любовался длинными черными ресницами, бросающими тень на нежную кожу щек.
— Так скажите же мне, Мина, — настаивал он. — Я жду…
Он почувствовал, как она дрожит, и в одно мгновение приблизился к ней почти вплотную, обхватил ее руками и прижал к себе в безотчетном стремлении уберечь, защитить от всех бед и волнений. И Мина, почувствовав это, доверчиво прильнула к нему и уткнулась лицом в его плечо.
Маркиз держал ее крепко и вместе с тем бережно, как в тот день, когда они нашли на поляне убитую олениху. Зарывшись лицом в ее волосы, он прошептал едва слышно:
— Ну же, я жду.
— Я… люблю вас! Я люблю вас так сильно, что я чуть не умерла от горя… когда уезжала из Вент Роял… от вас.
Маркиз еще сильнее прижал ее к себе. А затем все так же тихо спросил:
— Сколько вам лет?
— Восемнадцать.
На какое-то мгновение маркиз замер, словно не мог поверить, что сбылись его самые смелые надежды, и все еще боясь, что он ошибается. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
А затем, когда он понял, что это так, он издал радостный, торжествующий возглас, напомнивший девушке крик одной из ее любимых птиц. Она подняла к нему лицо.
