– Итак, введите меня в курс дела. – Гриф прищурил глаза, серо-голубые и слегка выцветшие, прячущиеся за толстыми стеклами старомодных очков в черепаховой оправе. Его абсолютно белые, густые короткие волосы топорщились в разные стороны, с ними конкурировали непослушные кустистые брови. Ему можно было бы дать лет семьдесят пять, если судить по количеству морщин, бороздивших его лицо, залегших вокруг глаз, носа и губ. Но при этом цвет лица у него был довольно свежий, а нос маленький и красный, что делало его похожим на этакого игрушечного Мафусаила.
Кристина начала:
– Мы просто встречались с Закари, и он попросил нас найти ему частного адвоката…
– А что, для общественного защитника он слишком хорош? – Гриф был одет в белую рубашку-поло и широкие свободные штаны цвета хаки, и когда он положил руки на стол, на них стали видны густые спутанные белые волосы.
– Ну, я думаю… он просто хочет лучшего.
Гриф нахмурился:
– Общественные защитники вполне профессиональны. Я сам начинал общественным защитником.
Кристина еле удержалась, чтобы не спросить, когда это было.
– Одним словом, он хочет частного адвоката.
– На самом деле он должен хотеть местного адвоката. – Гриф облокотился о стол, вертя в руках грязный красный ластик. – Такого, чтобы жил в округе Честер. И знал судей и прокурора. Знал, как выбирать присяжных, что на них действует, а что нет. Знал, как их убедить, разговаривая с ними на их языке. Имел такой же акцент.
Кристина заметила, что Гриф говорит с легким деревенским акцентом.
– Так вы возьметесь?
– Пока не могу сказать.
У Кристины замерло сердце.
– О’кей. Тогда расскажите мне о себе. Сколько на вашем счету процессов по делу об убийстве?
Гриф задумчиво сдвинул брови:
– Не могу ответить. Сбился со счета.
– Ну хотя бы примерно? Хотя бы порядок? – Сколько дел вы выиграли? – Кристина пыталась понять, какой он юрист.
– В былые дни я защищал по тридцать человек в год. А практикую я вот уже пятьдесят лет. Так что считайте сами.
Кристина быстро произвела в уме нехитрый подсчет.
– А сколько процессов вы выиграли?
– Важно не количество. Важно качество, – Гриф поднял вверх толстый палец. – Погодите-ка… Четыре.
– Вы выиграли всего четыре процесса?! – Кристина в панике посмотрела на Лорен.
Гриф покачал головой.
– Нет. Четыре смертных приговора. Я добился отмены четырех смертных приговоров. Спас жизнь четырем парням. Вот это победы. – Гриф кивнул, довольный собой. – Двое из моих ребят сейчас в Грейтерфорде. И я не стану просить вас передать им привет.
Кристина поежилась.
– А у вас достаточно помощников для нашего случая?
– Когда-то было достаточно. Но сейчас я работаю в одиночку.
– И вы в одиночку можете справиться с нашим делом?
– У Джефкота денег не хватит, чтобы платить помощникам, разве не так? Он, кажется, не богатый парень?
– Нет. Но… хотя бы секретарь или ассистент у вас есть? – Кристина нигде не видела стола для секретарши или хотя бы его подобия.
– Я сам умею отвечать на телефонные звонки. Смотрите. – Гриф взял трубку своего допотопного телефонного аппарата, поднес его к уху, а потом положил на место.
– А сотовый телефон у вас есть?
– Нет. И электронной почты тоже нет. Власти прослушивают и просматривают все наши телефоны и почтовые ящики. АНБ (Агентство Национальной Безопасности) вынуждено это признавать. Кстати, знаете, как расшифровывается АНБ? Агентство Никчемных Бездельников.
Гриф издал хриплый смешок, продемонстрировав желтоватые зубы.
– Вообще, если вы меня спросите – так я скажу, что настоящие преступники – это политики. Они нарушают Четвертую поправку по нескольку раз в день. Все эти несанкционированные обыски и конфискации, торговля информацией, против которой сражались наши отцы-основатели. Почему граждане терпят все это – я не понимаю. Но не я. Я не согласен.
– Тогда как же вы работаете? – спросила Кристина.
– Компьютер я использую как печатную машинку. Печатаю на нем собственные сводки и данные. Не храню их в виде файлов. Вебсайта у меня тоже не было было, если бы внук не сделал его для меня.
– Но интернетом-то вы пользуетесь? – Кристине надо было разобраться. Она могла бы смириться с луддитом, но вряд ли смирилась бы с психом.
– Нет. Слишком легко взломать. Я говорил об это много лет назад, ну а теперь вы сами можете убедиться – по ТВ вон все время об этом твердят. Любой может влезть куда угодно.
Гриф указал на дверь.
– Если вас это не устраивает – прошу. До свидания. Оставьте меня в покое. Я вообще собирался отойти от дел. И уже почти отошел. А еще у меня подагра – теперь уже на обеих ногах. Мои ноги – треноги.
Кристина понимала, что он не шутит.
– Ладно, теперь к делу. Джефкот может заплатить? Свобода не бывает бесплатной. Мой гонорар довольно невысок, потому что я не несу дополнительных расходов. Пять тысяч долларов. Он заплатит пятнадцать любому другому адвокату здесь. И двадцать пять в Филли.
– Он сказал, что заплатит. И что тогда дальше?
Гриф щелкнул пальцами.
– Через десять дней, если мы не попросим отсрочки, штат назначит предварительное слушание, prima facie case.
– Что это значит?
– Вы что, не знаете латынь?
– Нет.
– Плохо! – Гриф фыркнул, демонстрируя презрение. – «Prima facie case» означает «первое впечатление» или «первое слушание». Суд должен ознакомиться с делом, с Джефкотом, с обвинением в его адрес – и убедиться, что для предъявления обвинения в преступлении, за которое предусмотрена смертная казнь, достаточно оснований. Потом назначается официальная дата слушания дела, и мы просим окружной суд Честера предъявить улики.
– А улики это?.. – Кристина чувствовала, что у нее сводит челюсти.
– Фотографии, которые они сделали, результаты вскрытия, анализы крови и ДНК, вещественные доказательства, судебные отчеты и тому подобное. Они должны их предъявить, но позже. Джефкоту придется явиться в суд и сделать заявление, рано или поздно. И лучше рано – ФБР и другие органы власти, в Мэриленде и Вирджинии, захотят допросить его по поводу остальных убийств. Начнется такая чехарда с этими властями! – Гриф снова криво ухмыльнулся. – А еще же вмешается пресса – будет еще забавнее. Его уже называют серийным убийцей – и это поможет ему избежать смертного приговора.
Вмешалась Лорен.
– А ФБР-то тут при чем?
– ФБР сует нос куда ни попадя, даже туда, куда им его совать совсем не положено. В ситуации, когда произошло несколько убийств в нескольких штатах, каждый штат расследует убийство, которое подпадает под его юрисдикцию. ФБР не должно расследовать убийство, если только оно не совершено на государственном объекте, в индейской резервации, в федеральном здании, национальном парке, на военной базе или не касается американского гражданина, находящегося за границей. Но они используют любой шанс, чтобы вмешаться, даже самый ничтожный. Помните этого стрелка, убийцу, как его там? Кьюненена? Он выстрелил в знаменитого итальянского дизайнера в тысяча девятьсот девяносто седьмом?
