Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
«Американцы ужасны, – подумала Сашка, разглядывая в уже чуть запотевшем зеркале новые сережки. Серебряные, ничего особенного вроде. Но что-то в них есть, подчеркнуто стильное. – Американцы ужасны, но с этим, какая радость, спать не придется. Вискарь с клофелином Майкл выжрал. Еще пяток минут тут потусуюсь и Галке позвоню».
…Чем Галке не угодил американец – Сашка толком и не поняла. Семь вечера, с учетом профессии – можно сказать, утро, голова варит еще очень туго. А тут звонок на мобилу:
– Ноги в руки, поезжай к «Книгоеду», я американца пасу, надо его охмурить!
Любую другую соседку Сашка с таким предложением послала бы куда подальше. Но Галка – единственная нормальная баба на весь подъезд. Здоровается, лекций не читает, даже в гости иногда заходит. А ведь сама умная, в газете работает, в отличие от большинства подъездных цыпочек. Но цыпочки – что вы, что вы, такие все из себя дамы. Хотя, если разобраться, делают то же самое, что и любая шлюха. Только денег получают меньше и борщи вынуждены варить да котлеты жарить. А их мужики, кстати, все за зад норовят ущипнуть, и уж никак не женушек… Галка – она другая, без понтов совершенно. Такой не помочь – западло, однозначно.
Только Сашка подъехала к «Книгоеду», расплатилась с таксистом и вытащила сотовый телефон, к ней подскочила Галка.
Соседка затрещала, как сорока:
– Давай скорее, он в «Шоколаде» кофе пьет! Ты с ним познакомься, к себе пригласи. Клофелинчика ему капни. А потом я с ментами приеду. Я их сразу не вызывала, боялась, что, пока они подъедут, американец уже удерет.
– Галь, да откуда у меня клофелин? – заныла Сашка, обтягивая норовящую задраться до пупа юбку. – Тем более менты. Ты что, хочешь, чтобы меня повязали?!
– Сашок, времени нет на объяснения. Никто тебя не повяжет, не боись. Этот хрен американский – преступник, может, он моего журналиста даже замочил. Его ловить скорее надо! – воскликнула Галка и подтолкнула Сашу к кафе. – Давай, пошла, будем на связи!
Мысленно проклиная «Шоколад» с его запретом на курение, Сашка расположилась неподалеку от американца и для начала надула накачанные силиконом губки. Потом притворилась, что не может выбрать пирожное, заинтересованно посмотрела на тарелочку, стоящую перед загорелым мужиком. Он сразу оживился:
– Десерт о’кей! Очень вкусно!
– Давайте набирать лишний вес вместе, – промурлыкала Сашка, подчеркнуто медленно проводя рукой по светлым, коротко стриженным волосам. – Как хорошо, что вы составили мне компанию. Кстати, есть один способ быстро израсходовать калории. Вы не знаете? Не может быть! Придется показать…
…Сашка выключила воду и, сбросив красные тапочки на высокой, но неудобной платформе, заторопилась в гостиную.
Наверное, так горько и больно ей не было даже тогда, когда вместо одного клиента пришлось обслуживать шестерых. И когда порвался презерватив и пришлось трястись в ожидании анализов: ВИЧ или всего лишь гонорея?
– Что случилось? – перепугалась Галка, ворвавшись в квартиру. – Почему у тебя дверь открыта? Американец где?
Сашка подняла залитое слезами лицо. Рядом с Галкой вертел остриженной головой молодой парень в милицейской форме.
– Да не молчи же ты! Он тебя избил? А что это?!
Сашка всхлипнула, опустила прижатые к груди руки, и кусочки пластмассы в ярких лоскутках упали на пол.
Барби! Ее замечательная любимая красавица Барби погибла… Тупой американский урод открутил ей голову, оторвал ручки и ножки… Скорее всего, он все понял про виски и выплеснул стакан в кукольный домик.
Но зачем, зачем было уничтожать любимую куклу???
Глава 6
Женева, Дрезден, 1868–1869 годы, Федор Достоевский
Христос умер, в распахнутых невообразимой мукой глазах я явственно различаю кончину. Смерть жадно гложет тело Спасителя, уже посинели руки его. Лик вовсе не светел, на нем видны следы безжалостного тления, с такими в могилу, а не на небо. Да неужто ученики видели Христа в таком обличье? А если видели, то продолжали веровать в его воскрешение? Невозможно, мне кажется, это невозможно. Выходит, что не веровали? И не было никакого воскрешения? Но ведь это тогда значит, и воскрешения всех мертвых после второго пришествия не будет. Ах нет, я путаюсь. Если не было воскрешения Христова, то и второго пришествия не будет.
Зачем тогда все? Как тогда все?
Исстрадавшись, я отвел глаза от картины Ганса Гольбейна-младшего «Мертвый Христос». Но тут же снова поглядел на полотно. Оно меня разрушало, однако противостоять этому не было никакой возможности. Пожалуй, я начинал жалеть, что мы с Аней специально заехали в Базель, чтобы увидеть эту картину.
– Феденька, ты здесь уже час стоишь. Пойдем. – Жена робко потянула меня за рукав. Она неожиданно появилась из другого зала галереи и стала внимательно изучать паркетные узоры под ногами. – Ну и мрачной же оказалась работа художника, я и минуты не смогла ее вынести.
У меня невольно вырвалось:
– От такой картины вся вера может пропасть!
На милом личике Ани отразился ужас. Весьма чуткая к моим настроениям, она уловила всю глубину моей боли и испугалась. Нового припадка или дурного расположения духа, когда я делаюсь мрачным и не могу писать. А ведь дурного настроения позволить-с не могу, сроки сдачи романа Каткову поджимают.
Она затормошила меня:
– Идем же скорее. Надо ехать в Женеву, готовиться к появлению Сонечки или Мишеньки.
Конечно же, мы сразу пошли прочь из галереи. Я поглядывал на округлившийся живот моей дорогой жены и все никак не мог поверить, что вот уже совсем скоро я стану отцом и таким образом исполнится самое заветное желание мое. Хорошо бы, чтобы родился мальчик. Мы бедны, а мальчику достаточно просто получить хорошее образование, и он уж сможет как-нибудь устроиться в жизни. За девочкой же надо давать приданое, а как давать, когда у меня долги, да страсть к рулетке, да маленькие гонорары, Катков-то больше 150 рублей за лист не платит.
…В Женеве подобрали мы довольно просторную квартиру на улице Вильгельма Телля. Из окон ее виднелись Рона и островок Жан-Жака Руссо. Хозяйками нашими были две старые девицы большой практичности. Они попросили денег за месяц вперед, и на жизнь нам с Аней остались сущие гроши.
Надо писать, срочно надо писать. А романа нет не то что в черновиках – в идее.
Я злюсь на несчастную мою Аню, и она, не в силах выдержать ворчанья и придирок, кричит:
– Разведусь я с тобой!
– Вот и пожалуйста! Возражать не стану!
Через минуту, впрочем, мы уже весело смеемся, представляя, какое оживление вносит наше присутствие в жизнь хозяек-старушек. И я отбираю у Ани «Войну и мир», чтобы она не расстроилась, прочитав про смерть в родах маленькой княгини Болконской.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
