Виктор и Наташа переглянулись. Антон поднялся и пошел к двери, со стуком захлопнул ее за собой. Виктор посмотрел на Наташу и молча покрутил пальцем у виска.
Дверь тут же открылась, и в проеме появилась замотанная бинтом голова Антона:
– …И еще – таксисты будут всегда. Я это точно знаю.
Дверь снова захлопнулась. С потолка отвалился кусок штукатурки.
Собственно, Антону не хотелось спорить ни о коммунизме, ни о капитализме, ни о чем другом. Любая система имела изъяны и темные места, так же как и религия. Просто людям необходимо во что-то верить, чтобы не бояться темноты, старости и болезней. Антон был далек от этого самообмана. Может, он стал нигилистом от пьянства, а может, уже родился таким бесчувственным, кто знает?
Он размышлял над этим, когда шел поздним вечером на окраину города. Антон не оставлял надежды вернуть свою пусть и не самую счастливую, но привычную, как пижама, жизнь.
Наконец он дошел по переулку до угла, за которым скрывалось его Прошлое и Будущее. Он повернул и остановился.
Переулок был пуст. Только ветер гонял мусор по земле.
Антон опустился вниз, потом лег и раскинул руки. Прямо над ним был Космос, и он был далеким и холодным. В нем не было ни тепла, ни места Человеку.
Антон лежал и ждал, что кто-нибудь появится или из глубин Космоса, или из соседнего переулка, но время шло, и никто так и не появился.
Антон встал, отряхнулся и побрел назад.
У дома Наташи он остановился и посмотрел на окна. Там горел неяркий свет, веяло теплом и уютом. На ум пришла простая мысль – а может, плюнуть на все и остаться здесь? Начать новую жизнь за этими окнами? Разве плохо? Но Антон быстро отогнал ее. К нему из темноты подбежала собака – одна из тех, что недавно гналась за ним, и прижалась к ноге. Изо рта у нее свешивался длинный розовый язык. Она сглотнула слюну и посмотрела на Антона темными глазами. Он протянул руку и потрепал ее по голове.
– Все хорошо, – сказал он ей. – Все хорошо…
В прихожей он скинул дешевые вьетнамские кеды, накинул тапки и прошел в гостиную. Из другой комнаты доносилось негромкое пение Наташи. Она занималась делами и напевала. Антон подошел к убогой чешской стенке и стал копаться в пластинках. Нашел одну с вальсами и поставил на допотопный проигрыватель.
Игла легла на дорожку, пластинка крутилась, и зазвучала нежная музыка.
Через минуту Наташа вошла в комнату. На ней было новое платье. Немножко старомодное, но красивое.
– Ух ты, – сказал Антон.
– Нравится?
– Очень.
– Я сама сшила.
– Правда?
– Да.
Антон подошел к ней и взял за талию:
– Давай потанцуем?
– Давай…
Наташа положила ему руки на плечи, и они стали танцевать.
Когда музыка закончилась, они замерли, но не отстранились друг от друга. Антон чувствовал жар ее тела. Он закрыл глаза и поцеловал ее. Сначала в прикрытые глаза, а потом, задержав дыхание, – в губы.
Прошло несколько переполненных жизнью секунд.
– Мы не должны делать этого, – сказала Наташа.
– Я знаю, – ответил Антон. – Люди делают многое, чего не должны.
Наташа молчала.
– Мы не машины. Просто люди.
Их лица и тела снова сблизились, и Антон увлек ее в спальню. Целуясь, они добрались на ощупь до постели и рухнули на кровать. Антон пошарил рукой, нащупал переключатель и выключил свет настольной лампы.
Теперь комнату освещал только лунный свет, и вскоре по стенам спальни побежали быстрые тени.
Потом они уснули. Когда Антон проснулся, девушка еще спала. Он не стал ее будить. Осторожно убрал ее руку со своей груди, встал, тихо оделся и вышел на улицу. Пройдя несколько метров, он сел на скамейку и закурил.
Через некоторое время на крыльце показалась Наташа в ночной рубашке, с платком, накинутым на плечи. Она подошла и села рядом.
– Я думала, ты ушел, – тихо сказала она.
Антон выдохнул дым и покачал головой.
– Ты права. Это не должно было случиться.
– Уже случилось…
Оба помолчали. Антон держал в руке сигарету, и она бесполезно тлела.
– Я виноват, – сказал он.
– Никто не виноват.
– Никто?
Он повернул к ней голову, и она сказала, глядя ему прямо в глаза:
– Я не жалею, что так получилось.
– Твой отец скоро приедет, – заметил Антон и затянулся сигаретой.
– Ты можешь остаться.
– В том-то и дело, что я не могу остаться.
Наташа опустила голову.
– Из-за своей девушки?
– При чем тут девушка? – удивился Антон.
– Какая она? – неожиданно спросила Наташа.
– Кто?
– Твоя девушка.
Антон пожал плечами и выкинул сигарету. Яркий огонек прочертил темноту.
– Она уже не моя девушка.
– Но все же?
– Ну… она..
– Красивая?
– Ничего…
– Расскажи о ней.
– Я уже не помню.
– Ты забыл ее лицо?
– Нет, не забыл. Просто я уже не помню, какая она на самом деле…
– Как это?
– Понимаешь… Она себе ввела коллаген в губы, в грудь вставила силиконовые имплантаты, обколола лицо ботоксом.
– Ботоксом?
– Это такой препарат от морщин.
Антон задумался, вспоминая.
– Да, она ничего… Красивая.
– Я не поняла? – удивленно спросила Наташа. – Она что – искусственная?
– Да нет. Живая. Просто закомплексована немного. Если сумочка, то Hermes, если туфли, то Gucci. Костюм от Lacroix или Prada. И то если коллекция удачная… Вы поклоняетесь мертвым идолам на Красной площади, а мы – вещам… Курам на смех. А разницы никакой.
Антон молчал и смотрел на сохнущее в лунном свете белье. Потом сказал:
– И я такой же.
Наташа покачала головой.
– Ты ей в первый раз изменил?
– Изменил? – удивленно переспросил Антон.
– Со мной.
– С тобой я ей вообще не изменял.
– Почему?
– Трудно назвать это изменой.
– А что это?
– Это?..
– Да.
Антон подумал немного:
– С тобой я, можно сказать, был девственником. Ну то есть я сейчас только девственность потерял.
