— Ты никогда не задумывалась, почему это возможно? Как девочка из семьи торговцев смогла понять язык, который никогда не слышала? — Его пальцы коснулись моего подбородка, требуя внимания. — Ты ведь не слышала его прежде, верно? — Он больше не говорил на англезе. А я не притворялась, что не понимаю его.
Я покачала головой и встретилась с ним взглядом. Мое сердце стучало так громко, что я удивлялась, что слышу его слова.
— Твои родители знали?
Я медленно кивнула.
— И они не объяснили тебе, что это значит? Отчего у тебя такая… способность?
Мой злобный взгляд был единственным ответом, который я могла предложить. Что он знал о моих родителях? Какое право имел ставить под сомнение то, что они мне говорили — или о чем умалчивали?
— Ты знаешь, — продолжил он, не собираясь уступать даже моему хмурому взгляду, — с силой рождаются только те, кто может стать королевой. Только женщины королевской, крови.
Я попятилась назад и ударилась о стол.
— Это не сила, — пожимая плечами, пыталась оправдаться я. — Это ничего. Совсем ничего.
Он улыбнулся, но эта улыбка была не теплой и дружелюбной, а победной, восхищенной.
— Правда, Чарли? Скажи это тем, кто понимает только язык своего класса. — Он кивнул в сторону Анджелины, четырехлетнего ангела, которая спала и не знала, как меняется ее жизнь. — А она? Ты уже знаешь, какие у нее способности?
Нахмурившись, я покачала головой.
— И что теперь? — наконец, произнесла я, игнорируя его вопрос и чувствуя себя опасно взвинченной.
Макс взял меня за руку, но я была слишком ошеломлена, чтобы этому противиться. Я не знала, что о нем думаю, не знала, могу ли ему доверять. Однако сейчас рядом со мной не было никого другого. К тому же он будил во мне чувства, не имевшие ничего общего с доверием, и будь я полностью честна, то призналась бы, что мне нравится, когда он держит меня за руку.
— Не знаю. Думаю, все зависит от тебя. — Теперь он говорил на англезе. Возможно, чтобы мне стало легче. Его большой палец медленно кружил по моей ладони, словно создавая собственный язык и общаясь прикосновениями. Даже не зная языка, я понимала его смысл. — Нам надо кое-что обсудить.
За дверью послышался громкий шум; я подскочила и выдернула руку, спрятав ее за спину, словно скрывая свидетельство нашей близости.
— Не двигайся, — приказал он, хотя я была уже рядом с Анджелиной, проснувшейся из-за шума. Он бросил на меня предостерегающий взгляд, говоря о серьезности своих слов, но это было неважно — дверь уже открывалась.
В комнату ворвался Клод.
— Там снаружи кое-кто требует встречи с девушкой.
Знал ли он, что я его понимаю?
Макс подыграл, не собираясь просвещать своего телохранителя.
— Кто?
— Ксандр. — То, как он произнес это имя, заставило меня вздрогнуть. Интонации были мрачными и грозными. Я не сомневалась, что здесь крылась какая-то история. — Он не один. — На губах Клода появилась ухмылка, и в ней, как и в улыбке Макса, не было ничего теплого и дружелюбного. Она была дерзкой и леденящей. — Хочешь, я с ним поговорю?
Прежде, чем ответить, Макс бросил на меня взгляд, оценивая реакцию. Он ясно дал понять, что тем вечером в «Добыче» видел меня и Ксандра, но можно было лишь догадываться, знал ли Макс о его роли в сопротивлении.
— Нет. Пусть войдет. Но только он один.
Клод выглядел разочарованным, но сделал, как ему велели, и вышел, чтобы впустить в дом лидера повстанцев.
— Что ты рассказала Ксандру? Он много знает? — быстро спросил Макс, когда мы остались одни.
— Ничего. Я ничего ему не говорила. — Я встала перед диваном спиной к Анджелине, вспоминая, спрашивал ли Ксандр о моих способностях. — Но это он объяснил, кто мы такие. По крайней мере, кто мы такие с его точки зрения.
Макс прищурился, когда вернулся Клод вместе с Ксандром.
Прежде я не замечала, какой Ксандр огромный; ростом он был почти с Клода. Возможно, не такой накачанный, но все же мускулистый, хоть и более изящный. Ксандр казался лесным хищником, готовым напасть из засады, а Клод напоминал атакующего быка. Каждый из них обращал на себя внимание, но по разным причинам.
— Стойте у двери и следите, чтобы нас никто не потревожил, — приказал Макс Клоду, игнорируя недовольство телохранителя.
Ксандр не стал говорить с Максом, едва обратив внимание на его присутствие. Он направился прямо ко мне и схватил за руку, которую еще несколько минут назад с нежной уверенностью гладил Макс.
— Чарли, ты даже не представляешь, какой опасности подверглась, уйдя из нашего города. Мы не сумеем тебя защитить, если ты нам этого не позволишь.
— Твоя защита ей не нужна. — Между мной и Ксандром встал Макс.
Тот саркастически рассмеялся.
— Неужели? Ты предлагаешь ей свою? Да ей будет безопаснее в гнезде с гадюками! С таким же успехом ты можешь сдать ее Сабаре с петлей на шее, — отрезал он, удивив меня, поскольку ругался с Максом на королевском языке.
Моя голова закружилась, и я сделала шаг назад. Откуда Ксандру знать королевский язык?
— А ты считаешь, ей будет безопаснее с тобой и твоей компанией солдат-самоучек? Ты сказал ей, кто ты? Кем ты был?
Ксандр бросил на меня быстрый взгляд, словно его слова, их смысл, были мне непонятны, и в тот момент я осознала, что моя тайна от него скрыта. Он не знал, что я понимаю королевский язык. В этой комнате Анджелина была единственной, кто не догадывался, о чем идет речь.
— Да, черт возьми. Со мной ей будет безопаснее. Мы действуем в ее интересах.
— Твои интересы столь же эгоистичны, как и интересы королевы. Тебе нужна правительница, и ты думаешь, что Чарли подходит по всем статьям.
— Она подходит. Она Единственная. И ты тоже это знаешь, иначе не был бы здесь, на побегушках у королевы.
Челюсти Макса сжались, и он угрожающе шагнул к Ксандру.
— Ты понятия не имеешь, почему я здесь, равно как и королева.
Ксандр медлил, но лишь секунду.
— Она должна что-то знать. Иначе… — Его глаза обежали разгромленный дом. — Иначе зачем Сабаре забирать ее родителей.
Я ахнула, прижав руку к горлу, пошатнулась и опустилась на диван, где тихо сидела Анджелина.
— Ты… ты думаешь, что королева Сабара арестовала моих родителей?
Глаза Ксандра расширились, и его злость на Макса была моментально забыта. Он уставился на меня, осознав, наконец, что я его понимаю. Он ни о чем не спрашивал, только нахмурился, и в его взгляде мелькнула печаль.
