— Я не усну.
— Тогда делай, что хочешь. Просто не выходи за рамки дозволенного. Это все, о чем я прошу.
Он уходит, даже не попрощавшись.
Команда уже грузится в огромные машины. Винты прокручиваются, собираясь поднять их в воздух. Пыль начинает клубиться вокруг них.
Парни, что сидят внутри вертолетов, снаряжены так, словно ожидают мини-войну. Они готовы столкнуться с любой угрозой и готовы нейтрализовать ее ценой собственной жизни.
Наверное, это и есть первоначальная и главная цель всех хладных.
Я к такому не привыкла.
Отец другой. Его сделали другим любовь моем матери. Ее отношение, забота к нему изменили его взгляды. А этих парней обучали лишь воевать и побеждать.
Всегда лишь побеждать!
Меня едва не сбивает с ног поток мощного воздуха, когда вертолеты поднимаются вверх. Я отхожу назад, закрываясь руками от пыли. Она уже проникла ко мне в нос и сейчас пытается заставить меня чихнуть. Волосы выбились из хвоста и теперь нещадно треплются в разные стороны, следуя за ветром.
Они поднимаются все выше. К небу. К солнцу. Они поднимаются, чтобы потом зависнуть надо мной.
И вот я уже вижу лишь хвост последней машины.
— Надеюсь, вы все вернетесь живыми, — смотрю я на небо, где еще видны звезды. Они скоро исчезнут, но потом вернуться. Как и хладные.
Я надеюсь лишь на это.
* * *
В комнате своей я не могу находиться. Избегав все углы по два раза, я принимаю решение идти в общую столовую, чтобы отвлечься от мыслей.
Усаживаюсь за дальний столик и кручу в руке кружку, где плещется обычный яблочный сок. Есть совершенно не хочется.
— Надежда! — слышу я свое имя. Голос мне незнаком.
Поворачиваюсь и вижу среднего роста мужчину.
Его руки чуть меньше развиты, чем у остальных. И одет он весьма странно для этого места — в белый халат. Плечи его покаты, а грудная клетка не выпирает так откровенно вперед, как это происходит у других.
— Да. Кто вы?
— Я — Вуд. Местный врач и, по совместительству, ученый, что постоянно трудится в лаборатории, которая находится над взлетной площадкой. Я видел тебя сегодня там.
— Я тебя не знаю и не разу не видела здесь.
— Верно, — присаживается он ко мне. Я пододвигаюсь, чтобы освободить ему место. Он не из тех, кто ждет приглашений. — я предпочитаю быть рядом с колбами, а не с этими мужланами. А еда… ее можно создать и в лаборатории.
— Разве?
— Думаешь, что биоробота-человека можно создать, а бутерброд — нет?! — смеется он звонким, таким неестественно-открытым смехом.
— Наверное, можно. Раз ты так говоришь. Но что тогда заставило тебя спуститься сюда вниз? — отпиваю я сок из своего стакана.
— Ты. Не хочешь прогуляться до моей обители и помочь мне в одном исследовании?
— О каком исследовании пойдет речь?
— Твоих способностей, — делает он выпад и играет сразу козырем. Крыть мне нечем. — Ты же хочешь узнать их причину?
— Да.
— Тогда, я тебя приглашаю на чашечку чая.
— Тоже, сделанного в лаборатории?
— Конечно, — помогает выбраться мне Вуд из-за стола.
Мы быстрыми шагами покидаем столовую.
Лаборатория находится над площадкой и огромная стеклянная стена открывает на нее невероятный обзор. Можно видеть всех и вся. В любой детали.
В самом помещении чисто. Оно отделано широкой квадратной плиткой и нет и намека на то, оно находится внутри горной породы.
Множество разнообразных приборов то пикают, то умолкают. Что-то печатает, а что-то вырисовывает замысловатые дерганые линии на бумаге. Где-то ухает и жужжит круглая центрифуга с многочисленными колбочками.
В углу отделено место под кушетки для больных и раненых.
Около каждой стоит держатель, чтобы можно было подвесить капельницу. Тут же есть и монитор слежения за сердцебиением. Все сделано на славу.
— Сюда, пожалуйста, — приглашает меня Вуд к дальнему столику, где есть три стула. Они задвинуты. Похоже, здесь царствует единолично лишь Вуд.
— Спасибо, — присаживаюсь я на предложенное мне место.
Мой взгляд сразу же натыкается на бумаги, которые неряшливым веером раскинулись на столешнице.
— Что это? — вчитываюсь я в протокол исследований и испытаний. Номер попытки пугает меня и, одновременно, поселяет уважение к этому парню — он настырен в достижении своей цели.
— Попытки понять нашу суть. Суть хладного. Что ты знаешь о нас? Об отце? Что он рассказывал о себе? — вкрадчиво интересуется Вуд.
— Ничего. У нас были некоторые темы под запретом.
— И эта тема входила в их список. Так?
Я кивком головы подтверждаю его слова.
— Ясно. Тогда, я расскажу тебе кое-что о нас и о тебе. Но для начала, — берет он в свои руки, одеты в стерильные перчатки, шприц. — позволь взять мне немного твоей крови.
— Зачем?
— Если мои догадки верны, то все дело именно в ней.
— Откуда ты будешь брать кровь?
— Протяни мне свою руку.
Вначале один из моих пальцев оказывается расковырянным. Из ранки появляются алые яркие капли крови. Я ноздрями могу уловить едва заметный запах солености и железа.
Следом Вуд втыкает новую иглу, потолще и побольше, мне в вену.
— На всякий случай, — пожимает он плечами на мой вопросительный взгляд.
— А теперь расскажи мне все, что вам известно, — с азартом наблюдаю я за манипуляциями парня, когда он ставит пробирки с кровью в какую-то камеру под лампы.
— Нас называют хладными не просто так. Не просто из-за того, что мы хладнокровно относимся к таким чувствам как боль, сострадание и жалость. Нет. Наша температура… она иная, чем у простых людей.
— Чувствую, что моя голова вскоре взорвется от информации. И пока этого не произошло, объясни все по порядку! — от волнения стучу я пятками о ножки стула.
Вуд кивает и пускается в долгие и тернистые разъяснения.
Из его слова следует то, что у простых людей все реакции и процессы организма находятся в постоянном стрессе из-за высоких температур, которым они постоянно подвергаются.
Обычная для человека температура в 36,6 градусов Цельсию оказывается разрушающей для его крови, кожи и мускул. Из-за этого жара жизнь человека становится весьма и весьма короткой. Он подвержен травмам и ограничен в своих возможностях.
Когда ученые этого мира озаботились о защите порядка, то первым делом, решили понять уязвимость людей перед природой и другими факторами.
