Выйдя из бельевой, я решительно отдалась на волю инстинктов. Спустилась по лестнице и бросилась на улицу. Хило прячется от полиции, но это для нее – обычная неприятность, а моим родным теперь угрожает реальная опасность. Айрис ощущала себя виноватой за то, что впустила в наш мир Грейс, и я тоже. Я дала Хило возможность шпионить за нашей семьей. Надо убедить ее развеять заклинание и никогда не связываться со старухой. Было ошибкой поставить мое желание силы и знаний выше благополучия семьи.
Я подумала, не оседлать ли велосипед, но поняла, что мне важно исходить Саванну вдоль и поперек своими ногами. Я мигом скинула туфли. Мне надо ощущать ступнями камни мостовой, песчаный грунт, нагретый солнечными лучами гудрон тротуаров. Асфальт будто прилип к моим ступням, чужая энергия смешивалась с моей собственной, молекулы общались с моими так, как не объяснишь терминами рационального мира. Солнце висело в зените, и Саванна плавилась от духоты. Я понимала, что все должно быть адски горячим, но совершенно не страдала от жары. Ощущала лишь, как Саванна затягивает меня, ведет туда, куда мне надо попасть.
Наполнившись силой, я словно надела волшебные очки и увидела город по-новому. Перед глазами мелькали картины прошлого и варианты будущего, накладываясь друг на друга, и поначалу это сбивало с толку. Дома восставали и рушились, улица была мощеной и грунтовой одновременно. Внезапно поднялись гигантские небоскребы и тотчас исчезли. Саванна кружилась и менялась, но с каждым шагом я все лучше концентрировалась на настоящем.
Похоже, ноги сами несли меня в нужном направлении. Внезапно я сообразила, что иду от дома по разворачивающейся спирали. Я словно превратилась в маленькую девочку, играющую в жмурки, а Саванна говорила мне «тепло» и «холодно». Когда я достигла Уитфилд-сквер, смотровая площадка на крыше здания стала для меня стрелкой, указывающей на юг. Я быстро пошла по Хабершэм и миновала винную лавку. Двинулась дальше, направляясь к трансляционной башне на Хантингтон. Затем свернула на Хантингтон и буквально полетела обратно – к Дрейтон и парку Форсайт.
Магия вибрировала в воздухе, и я вдыхала ее аромат – то был запах земли и пепла. Наконец он привел меня к больнице имени Кэндлера. Я очутилась возле старейшего медицинского учреждения штата Джорджия, открытого за десятилетия до Гражданской войны. Ужас прошлого клубился над зданием, как волны знойного ветра над черной крышей. Жертв эпидемий желтой лихорадки вносили в широкие двери, на пути к вечному покою, или клали на стол врачам, торопившимся сделать вскрытие. Сюда заточали убогих и безумных, и мало кто из них покинул эти стены. Во время Гражданской войны груды ампутированных конечностей громоздились до второго этажа. Даже сейчас, спустя тридцать с лишним лет после того, как весь персонал переехал в другое место, больница Кэндлера казалась переполненной и задыхающейся от былого убожества, которое копилось в ней столетиями. От нее исходила отрава – физическая и энергетическая. Пожалуй, от одного взгляда на ржавые решетки на окнах можно было подхватить столбняк.
Я обогнула громоздкую постройку, но, не дойдя до крыльца, наткнулась на плотный барьер, который отделял больницу от окружающего мира. Магия помогла мне – я видела и осязала ограждение, даже не прибегая к нормальному осязанию и зрению. Постепенно я различила стену холодного голубого пламени, закрывающую здание непроницаемой оболочкой.
По другую сторону барьера находился чей-то дух. Он отчаянно бился о стену, протягивая ко мне руки. Нагой, немытый и окровавленный, он сидел на корточках, но мое сострадание к его мукам пересилили страх и отвращение. Я словно перенеслась к нему, но лишь на краткое мгновение, и несчастный тут же растаял в воздухе. А я опять оказалась перед больницей, залитой ослепительными лучами. Наверное, дух одного из безумцев, умерших в палате для буйных, подумала я и последовала дальше. Вскоре я добралась до стороны, обращенной к Дрейтон-стрит. Я часто видела больницу, гуляя в парке Форсайт, но никогда не воспринимала ее так, как сейчас. Возможно, дело было лишь в том, что до сегодняшнего дня я смотрела на нее как обычный человек.
Во дворе возвышался огромный трехсотлетний дуб Кэндлера. С его ствола и ветвей свешивался испанский мох. Он был моим давним другом, мы с Мэйзи часто играли возле него в прятки. Мне очень захотелось коснуться дуба и ощутить его в состоянии ведьмы. Я нерешительно погладила ствол указательным пальцем – дерево засияло, приветствуя меня и радуясь мне, как хорошему знакомому. Я прижала к стволу ладонь и провела ладонью по шершавой коре. У меня в голове пронеслась череда ярких образов. Я зажмурилась. Дуб пытался общаться со мной, показать мне свои корни, ушедшие глубоко в темную почву, рассказать мне о жаре, опаляющей его листву… Он простоял здесь долгие-долгие годы – всю свою жизнь, и это было не понять существам, мельтешащим по поверхности Земли.
Я открыла глаза и отстранилась. На стволе пылали два символа, похожие на те, что сделал Оливер на моей щепке-амулете. На дуб наложили заклинание, и сейчас, когда в моих жилах струилась магия, я мигом обнаружила колдовство. Первый символ напоминал букву Y с дополнительной вертикальной чертой в середине. Защита, источник, предупреждение. Второй изображал рыбу, поставленную на хвост. Собственность, участок, территория. Я не знала названий, но сила сама объяснила мне их назначение. Руны усиливали заклинание, не дающее энергии безумия и горя вырваться из пределов больницы, оберегающее от них Саванну.
Я задумалась над тем, мудро ли будет освободить узников. Не самое умное и безопасное дело, но я не могла смириться с тем, что они будут заточены здесь навсегда. Я мысленно проникла в руны и принялась искать слабые места, но вдруг у меня в ушах раздался резкий и пронзительный звук. Оглушительный, он становился все громче, пока у меня от боли колени не подогнулись. Предупреждение было ясным. Мне нельзя вмешиваться в чужое колдовство.
Я рухнула на землю и почувствовала, что крепкие руки схватили меня за плечи. Слух вернулся ко мне, и я услышала торопливую речь:
– Мерси, ты в порядке?
Я обернулась и увидела Джексона. Его добрые голубые глаза расширились, а потом сузились, когда он увидел свет, которым меня наполнила магия Оливера. И недовольно сморщил лоб.
– Что они с тобой сделали? Что ты с собой сделала? – сокрушенно воскликнул он. – Я чувствую в тебе магию.
Я взглянула на него, и мне захотелось им обладать. Способность соблазнять, полученная от Оливера, пересилила заклинание Хило. Но страх на лице Джексона подействовал на меня, как пощечина. Пробудившаяся совесть не дремала и тоже остановила меня. И еще я догадалась, что Джексон как-то переменился. Я тысячу раз видела, как он с обожанием глазеет на Мэйзи, и поняла, что магия, которая играла во мне, вызывала в нем отвращение. Почему – я ответить не могла, знала лишь, что эта энергия была несравнима с даром Мэйзи.
– Ничего особенного, – буркнула я. – Так… ненадолго.
Я сунула руку под футболку и достала деревянный амулет. Потребовалась вся сила воли, чтобы снять его, но в конце концов я уронила его на землю. Мир вокруг меня поблек, краски и четкость пейзажа пропали. Я вернулась в повседневность.
