Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
Между тем представители рязанского ФСБ ни перед чем не останавливались, чтобы убедить жителей Рязани, что они не знали о предполагаемых учениях. После заявления Патрушева Юрий Блудов, сотрудник прессслужбы рязанской ФСБ, заявил, что местную ФСБ не уведомили заранее о том, что в городе будут проводиться учения. Губернатор Рязанской области Б. Н. Любимов говорил, что ничего не знал о планируемых учениях…
В течение последующих недель для многих жителей дома жизнь постепенно возвращалась в свою колею. ФСБ устроила в Рязани церемонию награждения, во время которой Картофельникову и Васильеву подарили по цветному телевизору в награду за проявленную бдительность, также была награждена внимательная телефонистка Надежда Юхнова. Представитель ФСБ генерал Александр Зданович разъяснил, что газовый анализатор дал неправильные показания потому, что его не протерли спиртом — намек на то, что спирт «употребили», а у Ткаченко остались на руках следы гексогена, поскольку неделю назад он имел дело со взрывом.
Но подозрение на то, что это было вовсе не испытание, продолжало витать в воздухе. Жители дома хотели знать, почему, если данный инцидент был учебным испытанием, им не разрешалось вернуться в свои квартиры после успешного обезвреживания бомбы и почему им в течение двух дней не говорили об истинной причине случившегося? Их также интересовало, какое право имела ФСБ использовать их в качестве подопытных кроликов в подобных учениях, если это на самом деле были учения?
В то же время ФСБ утверждала, что те, кто принимал участие в «учениях», были тайными агентами и не могли появляться на публике. Однако по закону не существовало запрета на появление агентов перед журналистами. В статье 7 Закона о государственной тайне Российской Федерации, принятого 21 июля 1993 года, говорится, что информацией, которая не может считаться государственным секретом и секретными данными, являются данные о «чрезвычайных происшествиях и катастрофах, угрожающих безопасности и здоровью жителей, и их последствиях… фактах нарушения прав и свобод граждан… [и] факты о нарушениях закона государственными органами и деятелями».
* * *
Через несколько недель после происшествия в Рязани российские войска вторглись в Чечню, начав «антитеррористическую акцию», и полным ходом стала набирать темпы предвыборная президентская кампания. В результате загадочный инцидент на время выпал из поля зрения общественности.
Но в феврале российские журналисты вновь обратились к расследованию событий в Рязани, и вскрытые ими факты почти полностью дискредитировали ФСБ в глазах жителей дома № 14/16 по улице Новоселов.
Наиболее важные сведения сообщил 30-летний корреспондент «Новой газеты» Павел Волошин, который до прибытия в Рязань придерживался официальной версии о тренировочных учениях. Волошин приехал в Рязань в начале февраля, зарегистрировался в гостинице и отправился в городское управление Министерства внутренних дел, где представился работнику пресс-службы и нескольким следователям, объяснив им, что занимается расследованием недавних учений. К его удивлению, милиция при виде его обрадовалась. «Мы очень уважаем "Новую газету", — заявил работник пресс-службы. — Мы отказали канадским и японским телерепортерам, но готовы помочь вам. Вероятно, вы хотели бы встретиться с Ткаченко, начальником отряда саперов».
На следующий день Волошина представили человеку, которому на вид было чуть больше тридцати. «Это Ткаченко», — сказал работник пресс-службы. Они остались вдвоем в одной из комнат, и Волошин задавал вопросы эксперту в течение двух часов.
Ткаченко настаивал на том, что версия событий, представленная ФСБ, ошибочна. У него не вызывало сомнений, что бомба, подложенная в подвал дома № 14/16 по улице Новоселов, была настоящей. Взрывное устройство, в том числе часовой механизм, источник питания и взрыватели были боевыми, явно изготовлены специалистом. Газовый анализатор, предназначенный для исследования выделяемых паров, четко показывал наличие гексогена.
Волошин спросил у Ткаченко, мог ли газовый анализатор дать неправильные показания, на что Ткаченко ответил, что это исключено. Качество таких анализаторов соответствует мировому классу. Каждый из них стоил 20 000 долларов и находился под контролем специалиста, который в соответствии со строгим графиком проверял приборы после каждого применения и производил частые профилактические проверки. Это необходимо, так как устройство содержит источник повышенной радиации. Ткаченко также подчеркнул, что тщательный контроль за состоянием газового анализатора нужен еще и потому, что от его надежности зависит жизнь самих саперов. Что же касается утверждения Здановича о том, что газовый анализатор якобы не промыли спиртом, то Ткаченко заявил, что спирт никогда не применяется для очистки газового анализатора. В ответ на заявление Здановича, что у Ткаченко остались следы гексогена на руках после того, как он имел дело с этим взрывчатым веществом неделю назад, Ткаченко сказал, что в течение той недели он много раз мыл руки.
В последующие несколько дней, находясь в Рязани, Волошин расспрашивал милиционеров, которые выехали на место происшествия по звонку Картофельникова. Они также настаивали на том, что данный инцидент не был тренировочным учением, да и по внешнему виду вещества, находившегося в мешках, было ясно, что это не сахар.
На основании этих и других интервью Волошин опубликовал статью в «Новой газете» от 14–20 февраля под заголовком «Что было в Рязани: сахар или гексоген?». Кроме изложения мнения Ткаченко и других присутствовавших на месте происшествия, в статье высказывалось предположение, что для разрешения сомнений ФСБ должна опубликовать отчет о тренировочных учениях и обеспечить журналистам доступ к материалам и к тем людям, которые установили бомбу в подвале.
Статья вызвала многочисленные споры среди населения, но правительство и российская пресса почти никак не отреагировали на нее. ФСБ РФ приказала Юрию Блудову, начальнику пресс-службы рязанской ФСБ, не комментировать события, имевшие место в сентябре 1999 года, а также издала аналогичные указы для рязанской милиции и работников спасательной службы.
* * *
В один прекрасный день, после публикации статьи, Волошину позвонила в офис «Новой газеты» какая— то женщина и сообщила, что у нее есть информация для него относительно событий в Рязани. Волошин с одним из коллег встретился с ней на станции метро «Библиотека им. В. И. Ленина». Женщине было 45 лет, и она преподавала в одном из московских вузов. Она сообщила, что подруга одной из ее студенток познакомилась с солдатом, который похвастался, что охраняет мешки с гексогеном. Солдата звали Алексей Пиняев, и он служил под Москвой, в Наро-Фоминске.
Волошин решил разыскать Пиняева. Через несколько дней после встречи с той женщиной он подъехал на машине к военной базе в Наро-Фоминске. Вход туда усиленно охранялся, но Волошину удалось проникнуть на базу через дыру в заборе. Он отправился в административное здание, нашел учетный стол и выяснил там, где разыскать Пиняева, объяснив, что он друг его родственников. Не задавая никаких вопросов, секретарь направил его в часть, где служил Пиняев, а когда Волошин вошел в здание части, солдаты указали ему на Пиняева, который только что кончил ремонтировать бензобак и был весь вымазан в горючем. Волошин объяснил ему, зачем он хотел его увидеть, и дал пачку сигарет. Затем они пошли в солдатское кафе, где Пиняев со всеми подробностями рассказал ему свою историю.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
