У МЕНЯ ЧРЕСЛА ТРЕПЕТАЛИ!
Вот-вот взорвусь, если он до меня не дотронется. Мое лоно было готово его принять: желание было так сильно, словно оголяло каждый нерв.
Я про эти темные дела словами вслух плохо изъясняюсь. Даже сама мысль о том, что я смогу произнести на ухо мужчине: «Коснись моей розочки», меня коробит. Могла бы, конечно, попробовать выдавить из себя: «Помоги мне пальцами». Но вдруг получилось бы что-нибудь типа «Сунь персты свои в мой дерн»? Стыда не оберешься!
Соберись, Клэр!
О, боже ж мой, у него язык какой-то волшебный. Где, черт побери, этот парень выучился так целоваться? Клянусь, это талант, передающийся по наследству, или особый дар.
Погоди, нет. Как-то грубо получается…
Вот блин, я обращаюсь в лужу чего-то склизкого, чем уже полны мои трусики.
ДОТРОНЬСЯ, ПОЛАСКАЙ МЕНЯ!
Если я вскрикну это как бы про себя, то он, может, и сообразит? Его язык кружил вокруг моего, пробуя губы на вкус, одна рука подхватила меня под ягодицы, а другая раздвинула бедра. Его тело заскользило вверх-вниз, касаясь моей ложбинки выступающим бугром, рвавшимся вон из джинсов.
ПОЛОЖИ СВОЮ РУКУ НА МОЕ ВЛАГ…
Нога моя скользнула по его, и ощущение грубой джинсовой ткани, потершейся по моему голому бедру, заставило меня взвыть от удовольствия. Он сделал, не отпуская меня, несколько шагов назад и прижал меня к стене кладовки, делая поцелуй еще сильнее и медленнее. Мои руки судорожно вцепились в волосы у него на затылке, так что, кажется, несколько я вырвала с корнем.
Его ладонь, гладившая мою попу, куда-то ушла, и я едва не заорала, протестуя, пока не почувствовала, как она заскользила вверх по бедру, подбираясь к кромке моих шортиков.
О БОЖЕ МОЙ, СЕЙЧАС ОН ДОТРОНЕТСЯ ДО МОЕГО ОБНАЖЕННОГО ТЕЛА!
Не забыла ли я надеть сексуальное нижнее белье, а не штанишки для месячных? Ну, вы понимаете, про что я. Допотопно-громадные бабушкины панталоны, которые надеваешь только при угрозе высокого багряного прилива. Те самые, какие ни за что не позволяется видеть ни мужику, ни зверю.
Он прервал поцелуй, когда его пальцы скользнули мне в шортики и… о, спасибо тебе, малютка милый Иисусе, и вам, мужи премудрые… я сразу вспомнила, что, когда переодевалась, натянула балдежные мини-трусики.
– Знаю, этим никак не поквитаться за ту ночь, только я хочу сделать так, чтоб тебе было хорошо, Клэр. Можно, я поласкаю тебя? – спросил он, почти касаясь губами моих губ и глядя мне прямо в глаза.
Неужели он не чувствует, как трепещут мои чресла, как вопиет мой разум?
«Хочу почувствовать твои пальцы в себе!»
Да! Мог бы и сам догадаться.
– Вот черт! Страстнее этого я в жизни ничего не слышал.
Времени пожалеть о том, что я вслух произнесла «про пальцы», у меня не было. Он делал то, что я просила: рука его уже заползала мне в шортики, пока я не почувствовала, как его пальцы добрались до моего белья.
– Вот елки, – вырвалось у меня, и совершенно импульсивно я рывком зажала его руку меж ног.
Никто и никогда меня так не удивлял. Я, было дело, думала, кто и как ни коснись – все равно: тело откликается на ласку одинаково, будь то мужские грубые руки, или я сама. Иногда я там себе позволяла, ну, внизу.
Яснее ясного: я ошибалась.
Пальцы Картера двигались вверх и вниз так восхитительно, так медленно продвигаясь по тонкому кусочку атласа, что от удовольствия я теряла голову, и чуть не закричала в голос. О, какое блаженство!
– Зайка, да ты такая горячая и влажная, – шептал он, а пальцы его двинулись в сторону и затеребили кромку трусиков.
Слыша, как про эти темные дела говорят другие, раньше я всегда краснела. Мне делалось стыдно за них и за ту несуразицу, что вылетала из их ртов. Я ведь искренне ахала: слышат ли они сами себя со стороны? Что может быть банальней: «войди в меня покрепче, большой мальчик» или «о, бэби, ты такой громадный». Кто говорит эту хрень? Мне ведь раньше никто такого не говорил. Теперь, услышав его шепот, я еще больше возбудилась. И мне не хотелось, чтоб он умолкал. Пусть говорит, какой я оттяг, какая мокрота, какая фан-тать-тастика, хоть всю ночь. Он покрывал легкими поцелуями мои губы, пальцы же его, не унимаясь, со сладостной настойчивостью овладевали моей плотью под тонким кусочком ткани. Вторая рука раздвигала проймы шортиков пошире, чтоб легче было в них забраться. Я затаила дыхание и старалась не думать о том, что никогда еще ни один парень так меня не щупал. Печальный, если честно, факт. И тем более удручавший, что мне саму себя стало жалко, когда его пальцы были готовы пуститься вплавь у меня в промежности.
Сожаления оборвались, когда я почувствовала, как два его пальца коснулись моей голой, скользкой от влаги кожи и замерли.
– Боже ж мой, – пробормотала я и откинула голову, со стуком бухнувшись о стену.
О да, куда лучше, чем мои собственные пальцы. Мои-то пальцы вот-вот будут чувствовать себя, как сплошь истыканные новокаином руки Синбада в фильме «Гость»[59], которые дохлыми рыбами шлепаются на стол. Пальцы Картера были нежны и мягки, и они самозабвенно ласкали меня, словно понимая, как истосковалась я по этой любовной игре. Мысленно я благодарила Лиз, которая регулярно заставляла меня делать депиляцию воском.
Себе на заметку: попросить прощения у Лиз, что звала ее садисткой и фашистской овчаркой всякий раз, когда она устраивала мне процедуру с бразильским воском. Это ее верное служение моему естеству позволяло нынче Картеру не натыкаться ни на какие заросли в моих трусах и не прерывать приятного занятия, чтобы пуститься на поиски электрокосилки.
Простите меня за подробности, но расскажу откровенно, что меня доводит до экстаза. Вдруг и вам эти знания пригодятся?
Картер ястребом кинулся мне на шею, впился в нее полураскрытыми губами и медленно протолкнул в меня указательный палец, держа большой палец прижатым к клитору, – и затих, дав мне время приспособиться к его действиям.
Его палец замер во мне, я же еще крепче вцепилась Картеру в затылок и подалась бедрами вперед, позволяя ему проникнуть еще глубже и заставляя его большой палец сделать мне легкий массаж. Это было бесподобно: практически на пороге моей чувствительности, одновременно невыносимо и так сладко, что даже запело все внутри. Я чувствовала, что наш любовный танец кончится задолго до того, как мне захочется, чтобы Картер проник в меня по-настоящему. Потому как пальцами своими он работал просто гениально! Что вызывало шок! Самой мне всегда, чтобы кончить, требовалось через мозги целые клипы из порнофильмов пропустить. Сейчас же я и подумать ни о чем не могла – мое тело отзывалось на каждое его движение, как скрипка в сильных руках скрипача, а мозг отказывался анализировать это. Не нужна была никакая порнуха – даже самая крутая и забойная.
