Оттолкнув пожарных, Могильщик прошел первым, за ним Гробовщик. Он поставил стулья обратно — с привязанными пленниками. Айрис смотрела на него, задыхаясь от дыма, по лицу ее текли слезы. Прежде чем развязать ее, Могильщик наклонился и спросил:
За его спиной толпились пожарные и полицейские, они кашляли и что-то кричали ему сквозь густой дым.
— Освободите их и вынесите отсюда, — распорядился сержант в форме. — А то они задохнутся.
Айрис смотрела в пол, пытаясь придумать линию поведения.
— Какой хлопок? — спросила она, выгадывая время.
Могильщик наклонился так, что их лица почти соприкоснулись. Глаза его были кроваво-красными, на шее набухли вены, Его небритое лицо искажала гримаса ярости.
— Ты бы ни за что не пришла сюда, если бы не знала, — прохрипел он, кашляя и ловя ртом воздух. Он поднял свой револьвер и уставил ей в глаза.
Гробовщик вытащил свой револьвер, удерживая пожарных и полицейских на расстоянии. Его обожженное кислотой лицо неистово дергалось, в глазах было бешенство.
— Не скажешь — останешься здесь, — сказал Могильщик.
Наступило молчание. Никто не верил, что он может ее убить, но никто не вмешивался из-за Гробовщика. Тот, казалось, был готов на все.
Айрис посмотрела на обожженные ступни Могильщика, потом украдкой взглянула в его красные глаза. Она поверила.
— Билли с ним танцует, — шепнула она.
— Взять их, — бросил Могильщик, и они с Гробовщиком поспешили уйти.
Глава 21
Танцплощадка Коттон-клуба находится вровень со столами гостей и служит также эстрадой для представлений. Сзади были занавешенные двери, которые вели в гримерные.
Когда Гробовщик и Могильщик украдкой выглянули из-за шторы, то увидели, что клуб заполнен хорошо одетыми людьми, белыми и цветными, сидевшими за столиками, покрытыми белоснежными скатертями, их глаза сверкали, как хрусталь, а лица казались причудливо-экзотическими в свете свечей.
Вовсю работало пианино, саксофон соблазнительно завывал, контрабас на что-то тихо намекал, труба требовала, гитара умоляла. Голубое пятно прожектора сверху, над головами гостей, высвечивало в голубой дымке коричневое тело Билли, которая почти обнаженной танцевала вокруг кипы хлопка. Ее тело изгибалось, а бедра трепетали так, словно она лениво занималась любовью. Время от времени ее сотрясали конвульсии, она судорожно бросалась на кипу, начинала тереться о хлопок животом, переворачивалась, терлась ягодицами, голые груди неистово тряслись. Влажный алый рот Билли был раскрыт и судорожно ловил воздух, белые зубы сверкали в синем свете. Ноздри трепетали. Она отдавалась хлопку.
В зале царила мертвая тишина. Женщины следили за танцем с завистью и томлением. Мужчины взирали на Билли с вожделением, закрывая глаза, чтобы прятать мелькающие там мысли. Охваченная жгучим желанием, Билли повадилась на хлопок. Женщины в зале непроизвольно содрогались, снедаемые страстью. По залу разлилась атмосфера блуда.
Танец подходил к кульминации. Бедра, все тело Билли извивались с нарастающей быстротой. Как следует поработав с хлопком, она повернулась к залу, раскинула руки и в последний раз покачала чреслами, простонав:
— О-о-о! Папочка хлопок!
Вспыхнул свет, загремели аплодисменты. Гладкое тело Билли сверкало, покрытое испариной, словно мечта сладострастника. Груди приподнялись, соски, словно указующие персты, были направлены в публику.
— А теперь, — слегка задыхаясь, проговорила она, когда овации стихли, — я хочу продать эту кипу хлопка с аукциона, а выручку передам в Фонд помощи актерам. — Она с улыбкой посмотрела на нервного белого молодого человека, который сидел со своей девушкой за одним из ближайших столиков. — А если кому-то страшно, то лучше уйти домой. — Молодой человек покраснел, в зале захихикали. — Кто готов заплатить тысячу долларов? — осведомилась Билли.
Воцарилось молчание.
— Тысяча долларов! — сказал кто-то сзади с южным акцентом.
Взгляды устремились на голос. Худой белый человек с серебристой шевелюрой, белыми усами и бородкой, в черном костюме и с галстуком-бабочкой сидел за столиком с молодым блондином в белом смокинге.
— Сволочь! — сказал Гробовщик, но Могильщик сделал знак, чтобы он замолчал.
— Джентльмен со старого Юга! — воскликнула Билли. — Вы, наверное, полковник из Кентукки?
Человек встал и отвесил поклон:
— Полковник Калхун из Алабамы к вашим услугам.
Кто-то в зале захлопал в ладоши.
— Ваш брат, полковник! — радостно вскричала Билли. — Ему тоже понравился хлопок. Встань же, братец!
Встал большой крупный негр. Цветная публика покатилась со смеху.
— Сколько ты предлагаешь, братец? — спросила Билли.
— Он готов заплатить пятнадцать сотен! — крикнул какой-то остряк.
— Пусть отвечает сам, — оборвала шутника Билли.
— Я ничего не предлагаю, — отозвался здоровяк. — Просто вы мне велели встать, и я встал.
— Ну а теперь садись, — распорядилась Билли.
Чернокожий застенчиво сел.
— Торг начался, — провозгласила Билли. — Эта прекрасная кипа алабамского хлопка идет за тысячу долларов, а может, и я с ней в придачу. Другие предложения?
Молчание.
— Жмоты, — фыркнула Билли. — Последний шанс. Ну, закройте глаза, вообразите, что это я. Раз, два, три — продано. Подумать только, сколько актеров от этого выгадали. — Она бесстыдно подмигнула. — Полковник Калхун, прошу выйти и получить.
— Что получить-то? — крикнул еще один остряк.
— А ты угадай, тупица, — хихикнула Билли.
Полковник встал, прошел к эстраде, высокий, прямой, уверенный в себе южанин, и вручил Билли десять стодолларовых купюр.
— Мне выпала высокая честь, мисс Билли, приобрести этот хлопок из рук красавицы негритянки, которая, возможно, и сама родом из наших прекрасных мест…
— Ни в коем случае, полковник, — перебила его Билли.
— …и тем самым сделать доброе дело для талантливых негритянских актеров, — закончил полковник.
В зале раздались аплодисменты.
Билли подбежала к кипе и стала выдергивать из нее пряди хлопка. Полковник тотчас же напрягся, но быстро пришел в себя, когда она подбежала к нему и украсила этими прядями его шевелюру.
— Отныне я делаю вас Королем Хлопка, полковник, — сказала она. — Пусть этот хлопок принесет вам богатство и славу.
— Спасибо, — сказал полковник, галантно улыбаясь. — Я уверен, так оно и будет. — Он сделал знак в сторону двери — напротив той, где стояли Гробовщике Могильщиком. Тотчас же оттуда появились двое цветных работников с тележкой, погрузили на нее кипу хлопка и увезли.
