— Сначала предлагаю вам снять плащ, — любезно предложил Финбоу. — Полиция не может позволить себе, чтобы вы заболели. Вы насквозь промокли.
— Я не заметил. — Глаза Биррела сияли. — Когда я увлечен расследованием, то больше ни о чем не могу думать.
— Похоже на вас, — сказал Финбоу. Биррел благодарно улыбнулся. — Тем не менее позвольте нам позаботиться о вашем здоровье, — продолжил Финбоу, помог сержанту снять плащ и усадил его в кресло у окна.
Понятно, что для Финбоу желательно поддерживать хорошие отношения с Биррелом, но столь преувеличенная любезность выглядела неуместной. Усевшись на стул рядом с сержантом, я нехотя стал отвечать на вопросы о Роджере. Рассказал, что познакомились мы в 1921 году, когда он занял должность старшего хирурга у себя в больнице, и следующие десять лет часто встречались, и я дважды гостил у него на вилле в Италии, а он приезжал в мой деревенский дом в Росс-энд-Кромарти. На вопрос, был ли Роджер богатым человеком, я ответил:
— Он имел неплохой собственный доход, а также очень прибыльную практику.
— Он должен был унаследовать состояние дяди, да? — продолжал Биррел. — Получил бы кучу денег после смерти сэра Артура Миллза.
— Полагаю, да, — кратко ответил я, не желая углубляться в подробности.
— А вы не знаете, мистер Кейпл, собирался ли доктор Миллз жениться?
— Наверное. Большинство мужчин его возраста подумывают о женитьбе.
— Я жду конкретного ответа, мистер Кейпл, — упрекнул меня Биррел.
Я подумал, что было бы неразумно уклоняться от ответа на прямые вопросы — даже в разговоре с Алоизом Биррелом.
— До меня доходили слухи о неудачном романе.
Биррел медленно записывал мои ответы в новый блокнот, на обложке которого я заметил надпись: «Обстоятельства дела Миллза». Потом с удивленным выражением лица прочел последние строчки и бросил на меня недоверчивый взгляд:
— Не думаю, что это поможет мне продвинуться.
— Мне очень жаль.
Биррел добродушно отмахнулся:
— Ладно, это будет полезно при составлении картины преступления.
Я присоединился к Финбоу и Тоне, которые сидели в углу гостиной, пока остальные ждали своей очереди на допрос к Биррелу.
— А вот и Йен, — тихо сказал Финбоу. — Вы как раз вовремя, чтобы узнать судьбу Тони.
— Сначала я, — усмехнулась Тоня. — Глупости это все.
— Уверен, вам понравится. — Финбоу улыбнулся. — Будьте хорошей, вежливой девочкой и дайте мне карты.
Тоня протянула ему две колоды, и Финбоу задумчиво перетасовал их. Мое внимание раздваивалось: у окна Биррел расспрашивал Эвис, и хотя я не сомневался, что он вряд ли добудет какую-то информацию, все равно невольно прислушивался к ответам девушки. С другой стороны, я догадался, что Финбоу решил заняться гаданием для того, чтобы проверить чувства и реакции Тони. Это его любимый прием. Я знал, что он обязательно найдет обрывки информации — даже если я их пропущу, — которые помогут понять истинную причину волнения девушки. Поэтому я смотрел, как он раскладывает карты в два горизонтальных ряда по пять в каждом, и слушал его голос:
— Вы были увлечены брюнетом, когда вам еще не исполнилось двадцати.
— Он был не совсем брюнет, — поправила Тоня.
— Карты не слишком точны на этот счет, — согласился Финбоу.
Мое внимание привлек голос Биррела: «Вы часто виделись с доктором Миллзом в последние четыре года, мисс Лоринг?» И тихий ответ Эвис: «Да…»
— Однако они указывают еще на нескольких молодых людей, — продолжал Финбоу. — Точного количества я не знаю, но явно больше двух.
Смех Тони показался мне слегка натянутым.
— Последний, с каштановыми волосами, — это, наверное, Филипп, — сказал Финбоу. — И он, и темноволосый мужчина вас любили — так говорят карты.
«…мой кузен много развлекался», — услышал я ответ Эвис.
— Хотя был еще кто-то до Филиппа, — заметил Финбоу, разглядывая карты, словно читал по ним.
— О, это, наверное, Борис, — поспешно сказала Тоня. — Я не рассказывала вам о Борисе, Финбоу? Мы познакомились в Ницце. Он в меня влюбился, но я слишком увлеклась музыкой, чтобы думать о нем.
— Сомневаюсь, что это мог быть Борис, — пробормотал Финбоу. — Того, о ком идет речь, вы не отвергли.
Биррел приступил к допросу Филиппа: «Как давно вы знали доктора Миллза?..»
— Карты лгут, — сказала Тоня.
— Они рассказали мне о том, что вы завоевали сердце Филиппа и темноволосого мужчины, — пробормотал Финбоу. — Почему они не могут мне поведать о… об остальном? Такое может случиться со всяким.
Тоня внезапно вскочила; ее зрачки расширились, и каряя и серая радужные оболочки разных глаз превратились в тонкие колечки вокруг черных центров.
— Глупая игра! Спасибо, Финбоу, но лучше бы вы со мной просто поговорили.
— Я еще не рассказал вам о будущем, — улыбнулся он.
— Чему быть, тому не миновать, — ответила Тоня.
Ее накрашенные губы подергивались.
Финбоу пристально всматривался в лицо девушки.
— Как хотите, — сказал он, и я понял, что мой друг узнал все, что ему нужно.
Биррел что-то долго писал в блокноте, потом поговорил с Финбоу и удалился.
С его уходом атмосфера вновь сгустилась. Опять прозвучали взаимные обвинения, о которых все через несколько часов пожалеют.
Во время чаепития рука Эвис, державшая чашку, дрожала, а лицо девушки выглядело осунувшимся и несчастным. Уильям угрюмо сидел в углу, уткнувшись в журнал, и не обращал внимания на остальных. Филипп предпринимал нервные попытки поговорить с Эвис. Тоня презрительно отказалась от чая и, в немалой степени смутив миссис Тафтс, потребовала виски с содовой. Финбоу заварил себе чай, следуя неизменному ритуалу, и, как всегда, серьезно произнес:
— Лучший в мире чай.
Я так устал от всего этого, что после чая надел плащ и вышел в сад. Проведя столько времени в доме, я с наслаждением подставил лицо под струи дождя, слушая пронзительное завывание ветра.
Вскоре рядом со мной раздался голос Финбоу:
— Приятный вечер, правда, Йен?
— Приятнее, чем сидеть в доме, — проворчал я. — Финбоу, разве это не ужасно — видеть, как все эти молодые люди пытаются держать себя в руках, но все время срываются? Вам не кажется, что это душераздирающее зрелище?
— А по-моему… интересное, — тихо ответил он.
— Господи, неужели вы такой безжалостный? — не выдержал я. — Вам доставляет удовольствие смотреть, как они корчатся перед вами?
— Мой дорогой Йен, старина, — ответил Финбоу с легкой улыбкой, поднимая воротник пальто. — Если бы я позволил себе всех жалеть, то не смог бы так хорошо делать эту работу. Я стараюсь понять людей, но не вижу причин, почему должен страдать из-за них — без всякой на то необходимости.
