— Кто честный вор, Петрович, что ли? Он — пролетарий! Решил хапнуть единственный раз в жизни…
— Ты как будто хорошо знаком с ним?
— Чуть зятем ему не стал… С дочкой его гуляли, когда я практику проходил в Чите… Не смотри на меня так, за сто лет до нашего с тобой знакомства дело было! — оправдался он перед Мариной.
— Да больно надо мне на тебя смотреть! — презрительно ответила она. Милые бранятся — только тешатся.
— …Не по моей вине с дочкой Петровича тогда расстались, так что он на меня не в обиде. Мы с ним и после поддерживали отношения. Случалось, выпивали вместе, когда я в Чите бывал. Вот темка-то и родилась с морфинчиком… Мы же — Москва! Возможности!..
— Решил обмануть несостоявшегося тестя? — с укоризной констатировал я.
Шнапс только ехидно ухмыльнулся.
— Чего же ты так испугался теперь, если Петрович вовсе не страшный?
— Мало ли… Мог нанять кого…
— Значит, не исключал такой возможности?.. Тебе повезло. Они не бандиты.
— Кто же они?
— Кто-кто! Кони в кожаных пальто! Представители турагентства, оформляющего путевки на Колыму и в солнечный Магадан! — компетентные органы. До меня только потом дошло, почему товарищ моего дяди Васи, которого я просил о помощи, единожды заглянув ко мне в госпиталь, больше не появился. Его попросили не мешать!.. Ты, Шнапс, вот в богеме тусуешься, неужели не догадывался, что у вас там засланные казачки имеются? Когда Илья Петрович вдруг обнаружил, что на всем фармзаводе он единственный знает, где лежит-полеживает семь с лишним килограммов морфина, считающихся сгоревшими при пожаре в цехе готовой продукции, его, как говорится, бес и попутал. Дальше возник вопрос, как вывезти?.. «Уазик» — это такой автомобиль, у которого два бензобака имеется. В одном вполне можно оборудовать тайник, если водитель — свой чувак. Это была единственная возможность вывезти продукцию с завода, на котором всех шмонают очень подробно!
За пробной партией ты, Шнапс, лично приезжал в госпиталь, засветился. Когда осведомитель в Москве шепнул, кому следует, что ты среди своих «дурь» распространяешь, одного кайфолова взяли за причинное место, а у того еще неосвоенной продукции мало-мало оставалось. В лаборатории быстро определили, с какого она завода. И — опля! Вот уже Илья Петрович взят за жабры, а в госпиталь поехала посылка, как наживка для тебя, но в ней, конечно, был уже не морфин. Кто же станет рисковать погонами и карьерой? Если бы ты сразу приехал за посылкой, тебя бы просто взяли с поличным. Но ты затеял свою игру. Надо признать, это тебя и спасло. Собственно, сам-то ты никому не нужен, если честно. Все дело в твоем отце. Генерал Шнапаев кого-то там, — я указал пальцем в потолок, — не устраивает. Но просто так его не подвинешь. Батюшка твой — человек влиятельный, у него хорошие связи. И тут — такой подарок его недоброжелателям: сын — наркоторговец! Может, тебя и не посадили бы, отец бы отмазал, но самому ему с креслом пришлось бы расстаться, а может, и вовсе уйти в отставку!
Доктор Шрам был принят за жулика от медицины мной — это ладно. Какой у меня опыт? Ходит, по-тихому выспрашивает чего-то. Блатной жаргон прорывается временами… Гоменский попался! Не ожидал такой подставы от Ильи Петровича! А тот что же? Тот уже свою шкуру спасал, смягчение приговора выслуживал…
После разговора с Доктором Шрамом — уж так и буду его называть — дядя Вася объяснил мне тет-а‑тет ситуацию и предостерег, чтобы я не думал лезть в это дерьмо. Я уважаю дядю. Раз он сказал не надо, значит, не надо. Может, дядя не хотел ссориться с соседями. Но, скорее всего, те, кто жаждет подвинуть твоего отца, сами те еще праведники, коли пускаются на интриги. Поскольку в дерьмо я уже залез по неведению, то следовало из него выкарабкиваться и вас вытаскивать, милостивый государь, наркоторговец хренов!..
— А кто же замучил Авинзона? — спросила вдруг Марина. — Если Доктор и его люди — не жулики?..
— Замучил? Да полно! Ужасная физиономия, которую ты видела, это заслуга гримера и фотографа, а вовсе не палача! Я сам испугался… Когда Авинзону показали удостоверение, то пытать его, думаю, не требовалось, чтоб заговорил. Разве что просить рассказывать помедленнее, дабы записывать успевали… Ты еще не знаешь про гибель Сереги Перепелкина! Помнишь его? Там вообще все было поставлено в лучших традициях «Мосфильма», чтобы старшину напугать! — Я вкратце рассказал, как стреляли в моего друга якобы по ошибке вместо Атаманова. — Правда, Атаманов не рехнулся со страха, как ожидалось. В армии знают, кого назначить каптерщиком, а кого — старшиной… Перепелкин, слава богу, тоже не помер со смеху, изображая покойника! Сейчас он, кстати, недалеко от Таволгинского дацана служит… В общем, я не прошу с вас за все ящик коньяка, ящика я не заработал. Если бы Шраму не претила его миссия — напакостить твоему отцу, Шнапс, — он тебя дожал бы! Ему самому все это неприятно, но он человек подневольный, над ним начальство имеется. Что я тебе объясняю? Ты сам не с улицы подросток. Но бутылку я все-таки заслужил. Или вы не согласны? Допустим, я коньяк не люблю, но тут дело принципа…
Когда все сержанты, новые и старые, собрались в штабе, замполит выступил по кадровому вопросу.
— Мы не обязаны обсуждать кандидатуру старшины, но по традиции хотели бы услышать, что скажете, товарищи сержанты. Есть мнение назначить старшиной роты… — Гарбузов выдержал паузу, — …младшего сержанта Смелкова Олега Викторовича.
«Всевышний мои шутки решил материализовать, что ли?» — подумал я.
— Что скажешь, Смелков?
— А как же рисовать, товарищ подполковник?
— Одно другому не мешает. Не так много работы по художественной части. Согласен?
— Разрешите подумать, товарищ подполковник? — отказать себе в удовольствии выпить хоть немного, хоть один стаканчик крови Бочкова я не мог. Только ради него попросил тайм-аут.
— Ну, думай. Пятнадцать минут хватит? Перекур пятнадцать минут!..
— Еще и выпендривается! — криво усмехнулся Бочков на улице. Лицо у него пошло красными пятнами, я остался доволен такой палитрой. — Что же ты скрывал, что твой дядя — такая шишка?
— Это чтобы у тебя, Бочков, от моей шишки голова раньше времени не заболела.
— Ну, поздравляю, товарищ старшина, — улыбнулся Рубликов с таким видом, мол, твоя взяла…
— Не стоит, товарищ старший сержант. Не сложится. Хоть Бочков того и не заслуживает, по моему убеждению, я делаю ему шикарный подарок: сваливаю отсюда!
— Да ты что? — поразился Бочков, шутовски выпучив глаза.
— Да, живи, — подтвердил я. — У меня и без тебя есть чем заняться. «Кем» сказать не могу, уж извини, язык не поворачивается.
Через пятнадцать минут я дал ответ замполиту, что беру самоотвод и прошу направить для дальнейшего прохождения службы в войска. Замполит долго пытал, уверен ли я, не ошибаюсь ли, мол, он всемерно готов… И так далее.
Я сказал, что не ошибаюсь. Единственное, о чем прошу, по возможности не отправлять меня в Монголию. Там нужны батыры, а я — человек простой, мне и в Забайкалье хорошо…
