Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
— Во избежание беспорядков и инцидентов в будущем, — предложили хрущевцы, — Влёрскую базу надо полностью отдать советской стороне!
Чтобы облечь свое предложение в форму совместного решения, они использовали совещание Варшавского Договора, состоявшееся в марте 1961 г., где Гречко настоятельно потребовал, чтобы Влёрская база находилась под «непосредственным командованием» главнокомандующего Вооруженными силами Варшавского Договора, т. е. самого Гречко.
Мы решительно и с возмущением выступили против подобного предложения и, несмотря на то, что другими решение уже было принято, мы заявили:
— Единственное решение заключается в том, чтобы Влёрская база оставалась в руках албанской армии. Никакого другого решения мы не допустим.
Тогда хрущевцы решили не передавать нам 8 подводных лодок и другие военные корабли, которые по соглашению принадлежали Албании. Мы настаивали на этом, так как они были нашей собственностью и потребовали, чтобы советские экипажи ушли, передав все средства нашим морякам, как было сделано и с первыми четырьмя подводными лодками. Помимо «главного представителя», Андреева, советские ревизионисты направили в Тирану еще некоего контрадмирала.
— Мы не отдадим вам кораблей, ибо они наши, — говорили они.
Мы показали им государственное соглашение, и они нашли другой предлог.
— Ваши экипажи не готовы принять их. Они не подготовлены в должной степени.
Все это были пустые отговорки. Наши моряки окончили соответствующие школы, они уже несколько лет готовились и неизменно доказывали, что были вполне в состоянии принять подводные лодки и другие корабли. Сами хрущевцы за несколько месяцев до обострения положения заявили, что наши экипажи были уже подготовлены к принятию принадлежавших им средств.
И относительно этого мы дали им достойную отповедь. На базе наши офицеры и матросы решительно, хладнокровно и с железной дисциплиной выполнили все отданные нами приказы…
Еще на первой встрече, которую мы имели с Микояном и его коллегами 10 ноября в Москве, он, взяв слово, попытался напугать нас.
— Ваши офицеры на Влёрской базе, — сказал он, — плохо обращаются с нашими. Не хотите ли вы выйти из Варшавского Договора?
Мы тут же дали заслуженный отпор Микояну, который, после целого ряда лет «замечаний» и «советов», теперь угрожал нам. Я напомнил ему заявления Гречко и Малиновского, которые также грозили нам исключением из Варшавского Договора и т. д.
Он замялся и увильнул от ответа, стараясь не брать ничего на себя, однако два дня спустя с такой же угрозой обратился к нам и Хрущев.
— Если хотите, мы можем снять базу, — вскрикнул Микоян в то время, как мы говорили о возникших больших разногласиях.
— Вы этим угрожаете нам? — заметил я.
— Товарищ Энвер, не повышайте голоса, — вмешался Хрущев. — Подводные лодки — наши.
— И ваши и наши, — ответил я, — ведь мы боремся за социализм. Территория базы — наша. Относительно подводных лодок у нас имеются подписанные соглашения, признающие за албанским народом права на них. Я защищаю интересы своей страны. Так что, знайте, база наша и нашей останется.
После нашего возвращения из Москвы, в целях внушения и оказания давления на нас, в Тирану прибыли заместитель советского министра иностранных дел Фирюбин и два других «зама»: первый заместитель начальника генерального штаба Советской армии и Советского военно-морского флота Антонов, и заместитель начальника Генерального штаба Советского военно-морского флота Сергеев.
Они приехали якобы для того, чтобы «договориться», а на деле они принесли нам ультиматум: Влёрскую базу полностью поставить под единую советскую команду, подчиняющуюся главнокомандующему вооруженными силами Варшавского Договора.
— Здесь хозяевами являемся мы, — коротко и ясно ответили мы им. — Влёра была наша и нашей остается.
— Это решение командования Варшавского Договора, — угрожающе заявил Фирюбин, бывший советский посол в Белграде во время примирения Хрущева с Тито.
Мы дали ему достойную отповедь, и он, попытавшись запугать нас заявлением: «Мы отберем у вас корабли, и вас поглотят империалисты», уехал обратно вместе с обоими сопровождавшими его генералами.
За ним в Тирану прибыл командующий Черноморским флотом, адмирал Касатонов, с задачей забрать не только новые 8 подводных лодок и плавучую базу, но и ранее принятые нами подводные лодки. Мы решительно заявили ему: либо в соответствии с соглашением отдайте нам подводные лодки, либо за короткий срок (мы назначали ему срок) немедленно удалитесь из залива только с подводными лодками, которые обслуживаются вашими экипажами. Вы нарушаете соглашение, вы грабите наши подводные лодки, и за это вы расплатитесь.
Адмирал замялся, постарался смягчить нас, но напрасно. Он отказался передать нам подводные лодки, уехал во Влёру, сел в командную подлодку, а остальные выстроил в боевой порядок. Мы нашим отдали приказ занять Сазанский пролив и стволы орудий навести на советские суда. Адмирал Касатонов, который хотел запугать нас, ужаснулся. Он оказался в положении мыши в мышеловке, и, если бы он попытался осуществить свой план, мог бы оказаться на дне моря. 6 этих условиях адмирал вынужден был забрать только подводные лодки, обслуживаемые советскими экипажами, и выйти из залива.
* * *
Хрущевцы взбесились. Они прибегали ко всякого рода саботажу, нарушили соглашения. Они вынуждены были отозвать своего посла Иванова, а вместо него послать некоего Шикина. Он должен был подготовить последний акт враждебного дела ревизионистов — раскол партии. Хрущевцы намеревались осуществить раскол нашей партии на ее IV съезде, к которому мы готовились. Но напрасно они надеялись добиться на нашем съезде того, чего им не удалось осуществить другими путями; они надеялись, что съезд осудит линию, которой придерживалось руководство нашей партии в Москве. В то время буржуазия и реакция, которые были проинформированы и прямо или косвенно подбиты хрущевцами, титовцами и их агентами, развернули клеветническую кампанию против нашей страны и нашей партии. Они надеялись, что и в Албании произойдет ревизионистский катаклизм. «Энвер Ходжа, шеф Коммунистической партии Албании, скоро будет снят с занимаемого поста в результате Совещания коммунистических руководителей мира, состоявшегося в прошлом месяце в Москве», — передавало в канун нашего IV съезда какое-то западное телеграфное агентство в своем комментарии, ссылаясь на белградские источники.
«Согласно утверждениям исследователей Восточной Европы, Москва воспользуется своим влиянием, чтобы произвести изменения в Коммунистической партии Албании, которая на московском Совещании придерживалась твердой линии», — сообщали в те дни телеграфные агентства империалистических стран, и добавляли: «Хотя коммунистический Китай принял советскую линию, албанцы упорно отстаивают свои позиции».
Мы с пренебрежением читали эти сообщения гадальщиков из лагеря империализма, хорошо зная, чья рука писала их.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
