– Назовите два любимых места, о которых вы писали, – вмешался Кларк Кент.
Мой мозг мгновенно превратился в ту самую пустыню, какой всего минуту назад, был мой рот. К такому я готова не была.
Думай, Клер, думай, умоляла я себя, терзая мозг в поисках двух мест, восхваляемых мной на страницах «СС», мест, которые бы не показались безнадежно унылыми этой троице.
– Недавно я была в Лондоне, который всегда был моим любимым городом. Там столько всего происходит, такая поразительная смесь традиций и нового, – начала я сочинять на ходу. – И… э… Новый Орлеан, в котором всегда праздник, не говоря уже об уникальной культуре и ресторанах мирового класса.
Кажется, вывернулась.
Я замолчала, искренне надеясь, что они не читали моих обзоров, особенно того, который я изловчилась опубликовать в отсутствие Роберта и где характеризовала Новый Орлеан как «шестой круг ада». Но что мне было делать? Сказать, что мое любимое место – Орландо? Или Уильямсбург, штат Вирджиния? Мне почему-то казалось, что таким образом я вряд ли произведу впечатление на расстрельную команду.
В довершение всего я имею обыкновение обильно потеть в критической ситуации, и моя тонкая хлопчатобумажная блузка уже повлажнела. Хоть бы на черном жакете не проступили мокрые пятна!
Я попыталась расслабиться.
«Вдох-выдох. Вдох-выдох. Дыши глубже, оставайся спокойной и сосредоточенной», – твердила я себе, пытаясь подражать безмятежной и пугающе гибкой женщине, у которой занималась йогой.
Но все надежды сохранить душевное равновесие обратились в прах, когда, словно в некоем безумном психологическом эксперименте, все трое стали задавать вопросы одновременно и при этом болтали друг с другом, не давая мне возможности вдуматься в смысл вопроса, не говоря уже о том, чтобы ответить. Залп следовал за залпом.
– Где вы видите себя через пять лет? – осведомилась Сабрина.
– Через пять лет? – задумчиво повторила я, пытаясь выиграть время, чтобы придумать ответ. Но что я должна сказать? Работа в «Ритрит»? Собственная колонка с обзорами экзотических международных путешествий? Должность главного редактора? Нет, только не это, тем более что я понятия не имела, чем занимаются эти трое. Не хватало опозориться, заявив, что я собираюсь подсидеть кого-то из присутствующих! С другой стороны, если я не покажусь достаточно амбициозной, меня посчитают ничтожеством.
– Если бы вы попали на необитаемый остров, куда позволено взять только три предмета, что бы вы выбрали? – вмешался Фиолетовая Сорочка, прежде чем я успела ответить Сабрине.
– Т-три предмета? – пробормотала я. Первыми тремя предметами, пришедшими на ум, были пожизненный запас тампонов, лэптоп с модемом и мой вибратор: вряд ли от меня ждали такого ответа… если не считать компьютера, остальное не выдерживало никакой критики. А что эти трое от меня ожидали? Какие предметы посчитали бы необходимыми? Дорогие соли для ванны? Дорожный плед из козьей шерсти? Плейер для DVD?
Но прежде чем я успела открыть рот, снова вмешалась Сабрина:
– Перечислите случаи, когда вы действовали как лидер, – почти взвизгнула она, окинув Фиолетовую Сорочку презрительным взглядом. Тот громко вздохнул, явно раздраженный тем, что на его вопрос не ответили.
Я вытаращилась на них, не зная, к кому обращаться. И когда это была лидером? Нет, правда, однажды, еще в младших классах, мне поручили организовать кукольное представление «Панч и Джуди» для фестиваля Ренессанса, но мне показалось, что мои мучители не это имели в виду. Да и какая, к черту, разница, была я лидером или нет! Я ведь не лезу в руководство редакции или совет директоров! С меня хватит и должности штатного журналиста!
– Что вы считаете своей самой большой слабостью? – присоединился к травле Кларк Кент. К несчастью, как раз в этот момент мы встретились глазами, а остальные двое принялись пикироваться, так что я поняла: придется вымучить ответ, любой ответ, и говорить следует громко, уверенно, быстро.
Моя величайшая слабость? Что это за допрос? Нет, не то чтобы у меня не было слабостей… просто не хотелось бы их выдавать незнакомым людям.
И что сказать? Что я абсолютно ненавижу власть в любой форме? Что невероятно ленива? Совершенно неорганизованна?
Ничего не скажешь, подходящий ответ для собеседования!
Но тут в голове что-то щелкнуло, и прежде, чем я успела опомниться, с языка сорвалось:
– Я трудоголик.
Троица немедленно замолчала. Все дружно выкатили на меня глаза с таким видом, словно перед ними возник инопланетянин.
– Как это может считаться слабостью? – удивился Кларк Кент. Судя по тону, он понял, что я несу чушь, так что нужно было срочно исправлять положение.
– Ну… – начала я, стараясь держать себя в руках, – говорят, что чрезмерное увлечение работой вредно, и если хочешь сохранить душевное равновесие, нужно иметь какие-то посторонние интересы…
– Лично я не думаю, что поглощенность работой – это слабость, – с упреком перебил Фиолетовая Сорочка, но тут же пришел мне на помощь, спросив: – Вы говорите на иностранных языках?
– Нет, – выпалила я.
– Нет? – Он явно не верил своим ушам.
– Ни на одном! – жизнерадостно улыбнулась я. Во рту так пересохло, что язык буквально прилип к гортани. Больше не заботясь о приличиях, я потянулась к графину, налила стакан воды и жадно проглотила.
– Вы не учили языки в школе? – спросил Кларк Кент.
– Почему же? Четыре года занималась французским, – призналась я.
– Значит, вы читаете французские газеты? – оживился Кларк Кент.
– Нет.
– Сможете взять интервью на французском? – вставил Фиолетовая Сорочка.
– Я успела узнать самые основы, но почти все позабыла. Именно поэтому и указала в резюме, что не знаю языков, – отрезала я, слишком раздраженная, чтобы лгать.
Кларк Кент злорадно ухмыльнулся, Фиолетовая Сорочка неодобрительно покачал головой. Только Сабрина Тафт оставалась невозмутимой. Посмотрев на меня поверх очков, она попросила:
– Перечислите три прилагательных, которыми хотели бы характеризовать себя.
«Циничная, саркастичная и широкобедрая», – подумала я, моля Бога о том, чтобы собеседование закончилось быстро и по возможности безболезненно.
Когда все действительно закончилось, я вывалилась в холодный, облачный чикагский день с таким ощущением, будто, прихрамывая, ухожу с поля боя.
Хлопчатобумажная блузка, тщательно отглаженная до ухода в «Ритрит», потеряла свежесть и липла к плечам и спине, а быстрый взгляд в зеркальце пудреницы подтвердил худшие подозрения: волосы обвисли, нос блестел, помада была почти съедена. Жалкие, запекшиеся на губах остатки «Розового шоколада» от Клиник придавали мне вид алкоголички, страдающей от некоего кожного заболевания. Я никак не могла понять, в какое мгновение собеседование пошло вразнос? Когда Сабрина Тафт, поджав губы, прочла в моем резюме слова «Кэт крейзи» таким тоном, что сразу становилось ясно: она отнюдь не находит мое прежнее место работы очаровательно эксцентричным, хотя я очень на это надеялась. Или когда Кларк Кент окинул критическим взглядом идеально янтарных глаз то, что я считала довольно приличным костюмом?
