— Поражены, видно, что не встретили здесь этакого Кудеяра с кастетом? Но я ведь не всё время срок мотал, в молодые годы три курса в университете отучился. И потом без книг никогда не обходился, самообразование — основа всего. Сейчас у меня дома целая стопка на тумбочке: «Россия и Европа» Данилевского, Леонтьев, Ковалевский, Соловьев, Розанов, митрополит Иоанн, царствие ему небесное, Карсавин, Флоренский, Дмитрий Дудко, Воробъевского недавно проглотил с удовольствием. Кожинова люблю, есть и среди новых кое-какие открытия. Попалась тут на днях книжка «Завещание Красного Монарха», вот только имя автора забыл, написано остро, глубоко, о том, что существует в России с давних лет некий «Русский Орден», который противостоит чужебесию. Хорошо, если бы так. Я бы был только рад. Но все же, нам надо не на какие-то неведомые структуры надеяться, а на себя. Дело делать каждому на своем месте. И не всегда чистыми руками, в грязи копаемся.
— Читал я эту книжку — мура! — вставил Заболотный. — Нет никакого «Русского Ордена», давно бы раскололи или обмасонили. Извиняйте, что неблагозвучно выразился. А вот моя казачья православная миссия есть. Существует реально. И финансовой поддержки требует.
Намек Мишани был услышан. Котюков взглянул на часы.
— Однако, к делу, — произнес он. И опять обратился к Павлу: — Время нас поджимает и хоть хочется еще поговорить, но… Итак, мне передали, что вы собираетесь часовню воздвигнуть в своей деревне. Сколько вам нужно денег для этого начинания?
— Тысячи три долларов, по смете, — ответил Павел. — Предварительные расчеты сделаны, бумаги у меня с собой.
Котюков кивнул, и мне вдруг представилось, что он сейчас встанет, полезет в сейф и вытащит названную сумму без колебания, настолько уж все хорошо складывалось. Но он ответил иначе;
— Деньги соберут к завтрашнему дню. Вечером я отмечаю именины, на корабле у Игнатова. Зафрахтовал на пять суток для поездки по Волге. Отдыхать, знаете, иногда тоже надо. Так что приезжайте прямо туда. Вместе со своими друзьями, — он поглядел на меня и Заболотного, — Места всем хватит.
— Спасибо, — как-то глухо произнес Павел.
— Благодарить потом будете. Когда часовню построите. Не забудьте только на открытие пригласить.
— А я? А моя православная миссия? — фальцетом взвился Заболотный. Даже подпрыгнул в кресле.
— Это, Миша, обождет, еще подумать надо, — жестко ответил Котюков и поднялся, показывая, что аудиенция окончена.
— Эх, Филипп Данилович, Филипп Данилович… — проворчал Заболотный. — Знал бы — дома сидел, не привозил никого. Морока.
— Не шурши! — погрозил ему пальцем хозяин. — Мне твои устремления известны. Фильтруй базар-то, а то фуфель прочищю.
С этой вырвавшейся невольно фразой он проводил нас до двери. И задержался, взяв Павла за локоть:
— Ты, может, решил, что мне денег девать некуда или блажь какая напала? Ничего, что на «ты»? Так вот, лишнего нет и сорить «зеленью» не в моих правилах. За каждым долларом пот и кровь. Тебе лучше не знать, откуда у меня деньги берутся. Но есть у меня один небольшой Фонд, благотворительный, там всё честно. Это чтобы ты не думал, чем они пахнуть будут. Мы иногда издательскую поддержку оказываем, инвалидам с чеченской войны помогаем и всё такое прочее. Мало, но стараемся как можем, крутимся. Пришло время, что даже криминальный мир понял — никому он на Западе не нужен, там своего дерьма с избытком. В Россию надо вкладывать, только в нее. И с малого начинать, вот как ты с часовенкой. Потом — церковь об одном куполе. Дальше — храм. Отдастся не прибылью, а духом народным, самосознанием. Самодержавием духа, как писал митрополит Иоанн. Чтобы не забывали, что мы русский православный народ, народ Божий, коли Русь — подножие Престола Господа, а все наши беды — личные и мелкие — следствие одной великой всенародной беды: безудержного разгула в России безбожия и сатанизма. И нельзя сейчас быть каждому сам за себя, всем против всех, надо соборно молить, и мыслить, и двигаться. Прав я?
— Безусловно, — отозвался Павел. — Я лишь добавлю, что крепость Церкви и Государства — это нравственная ось всей державной структуры общества. «Симфония властей», по определению Никона. В ней и национальный подъем грянет. Я вижу так: в России и вокруг нее сейчас звучат, грохочут всякие инструменты — барабаны, волынки, бубны, сладкие флейты, даже бывший президент ложками стучал на потеху заморским дирижерам, а придет время, и они непременно смолкнут, выдохнутся, разбегутся, и русский человек услышит эту единую симфонию — светских и духовных властей.
— Мы поняли друг друга, — улыбнулся. Котюков.
Он уже открыл дверь, но Павел вновь остановился.
— Еще один вопрос. Как в вас… в тебе сочетается христианская вера, заповеди и… то, чем занимаешься?
Я поглядел на Котюкова: у него как-то напряглись желваки на скулах. Глаза слегка прищурились.
— Дом мой не разделен сам в себе, — ровно ответил он. — А судить грехи Бог будет.
На том мы с ним и расстались. Спустились на лифте, вышли на улицу. Действительно, сегодня какой-то особенный день, подумал я. На меня этот человек произвел сальное впечатление, но не однозначное. Он напоминал волка, который из зарослей смотрит на отбившуюся от стада овцу и решает: жить ей или нет? А Заболотный вдруг вслух грубо выругался.
— Не даст он тебе денег, жди! — сказал Мишаня. — Тот еще праведник! С удавкой.
— Поглядим, — спокойно отозвался Павел.
— А на корабль все же завтра съездим, хоть поужинаем от души, — продолжил Заболотный, — Ну а теперь в банк один смотаем, там у меня тоже завязка есть. Только ты со своей часовней поперек моей миссии не лезь, богом прошу. Поимей совесть.
— Ладно! — махнул рукой Павел. И посмотрел на меня: — Ты с нами?
— Нет, — сказал я, колеблясь. — Мне тут… надо, словом, кое-куда.
— Темнит Коленька, — хохотнул Мишаня, — Не иначе как — шерше ля фам. Как повзрослел-то! Я даже догадываюсь, кому он руку и сердце предложить хочет. Сказать? Али секрет полишинеля?
Я не стал огрызаться, потому что, в общем-то, он был прав: ради Даши я решил отправиться на рынок для встречи с Рамзаном. Но вначале должен был посетить Бориса Львовича. Вот и пошел молча в другую сторону. В кармане у меня лежало около тысячи долларов, те самые деньги, которые на вечеринке у Меркулова набросали в рублях и «зеленью» сестре. Но я даже не попытался предложить их Павлу. Теперь ученый, всё равно бы не взял. А вот другой не откажется. Так я думал.
Но нужна еще одна тысяча, именно о такой сумме упоминала Даша. Получить я их мог только у Бориса Львовича, тут Заболотный был абсолютно прав. Да он меня и навел на эту мысль. А о последствиях я тогда не задумывался, не до того было. Хотя понимал ведь, что, взяв деньги, автоматически попаду в зависимость от бывшего сестриного мужа. Впрочем, их еще надо было получить. И вот это, к удивлению для меня, оказалось не так сложно сделать.
Борис Львович будто поджидал меня в своей многокомнатной элитной квартире на Беговой, хотя сказал, что я застал его здесь случайно, дескать, забежал он всего на часок, перекусить. Я не поверил: кругом рестораны, станет он дома щи наворачивать! Наверное, Заболотный с ним держал постоянную связь по мобильнику. Или мне уже всюду шпионы мерещатся? Так или иначе, но Борис Львович оказался почему-то в курсе моих проблем.
