Сзади перестук копыт участился.
Саша обгоняет меня. Он так уверенно, даже молодцевато держится в седле, что мне становится завидно. Такое впечатление, будто он уже взял не менее десятка уроков верховой езды. Он выглядит почти как тот ковбой из рекламы «Marlboro»… Тут я вспоминаю: он рассказывал в самолете, что года два назад осваивал конный маршрут в итальянских Альпах.
Саша кричит мне что-то ободряющее и не думает сбавлять ход — он скачет довольно быстро. Это, кажется, называется — рысью. Я бы так быстро не смогла. Но через минуту выясняется, что и я могу рысью. Роксана, эта хваленая спокойная кобыла, вдруг проявляет самодеятельность…
— Саша! Саша! — кричу я погромче. — Подожди! Не гони так! Роксана увязалась за тобой.
Саша смеется:
— Увязалась она не за мной, а за Искандером!
И придерживает коня.
Теперь мы едем рядом. Едем не спеша.
Я почти совсем успокаиваюсь и тогда начинаю замечать, как красиво вокруг. Залитые солнцем поляны — одна прекрасней другой — предстают нашим взорам. Живописные нагромождения скал, искусственные гроты радуют глаз. Мы едем бережком веселого журчливого ручья. Над нами в ветвях звонко поют птицы.
— Не пора ли нам обратно? — спрашиваю я, хотя мне совсем не хочется возвращаться, особенно теперь, когда я перестала бояться. — Не будет ли это нескромно с нашей стороны — так долго пропадать в парке? Что они могут подумать про нас, Саша?
Саша не согласен со мной:
— Для того и существует парк, чтобы пропадать в нем время от времени. Пусть хозяева отдохнут от нас. А эти красивые животные пусть отдохнут от конюшни.
Аргументы его выглядят убедительно (особенно последний аргумент на меня, жалеющую животных, действует эффективно), и я успокаиваюсь на этот счет. Однако тут же начинаю волноваться по другому поводу:
— Саша, ты видел шкуру в кабинете?
— Красивый был тигр, — кивает Саша. — И похоже — большой. Такой унесет в зубах и корову.
Я гляжу на Сашу задумчиво:
— А помнишь, Радж говорил, что в парк к ним иногда проникают дикие звери?
— Помню. Ну и что? — он еще не понимает, к чему я клоню; или делает вид.
— А если проникнет такой вот тигр?
Саша ласково проводит рукой мне по плечу:
— Не тревожься, милая. Страшнее обезьян в парк никто не пробирается.
Мне представляется отличный случай вывернуть его слова. Что я и делаю:
— Как хорошо, что ты это сказал. Теперь я могу быть уверена: мы с тобой — не страшнее обезьян.
Саша с укоризной качает головой:
— Вы все время обижаете меня, мисс. А между тем…
И он прячет хитрую улыбку.
— Что? Что ты хотел сказать? — пытаюсь вытянуть из него.
А он, упрямый, молчит.
Мы едем еще минут пятнадцать, но парк все не кончается.
Если, конечно, можно назвать парком тенистую аллею в диком лесу. Может, мы уже вообще давно за пределами парка? От этой мысли на сердце веет холодком. Я время от времени озираюсь по сторонам. Нет, если бы не регулярное вмешательство человека, эта аллея очень быстро бы заросла и… Во всяком случае никакого ограждения мы еще не видели.
А еще на меня действует спокойствие Саши.
Останавливаем лошадей на одной из чудесных полян. Соскочив на землю (о! наконец-то!), набрасываем поводья на какой-то куст. Слышим, чуть в стороне шумит ручей. В траве стрекочут кузнечики. Если закрыть глаза, то можно легко представить себя где-нибудь под Петербургом. Я и правда закрываю глаза. Журчит ручей, безумствуют кузнечики в траве. Вокруг меня дачный поселок, огороды. Тетушка пропалывает клубнику, прорежает петрушку и укроп… Но вот тучка набегает на небо. Мне на лицо падает тень.
Иллюзия рассыпается.
Я знаю, что это его тень…
И губы его, такие мягкие, нежные губы, припадают к моим. И руки его меня подхватывают и кружат. Я боюсь сначала, что мы упадем, но потом расслабляюсь и полностью доверяюсь Саше. Он такой сильный! Он не упадет…
Мое внимание переключается на поцелуй. Он пахнет цветами. Здесь, в этой стране, все пахнет цветами. И Сашино дыхание тоже. И сами мы становимся, как два цветка. Переплетаются вдруг наши стебли. Наши символы — женский и мужской — соединяются. Земля такая теплая, прогретая солнцем. Цикады, кажется, поют в самое ухо. Труженик-шмель садится на цветок; а цветок весь раскрыт ему навстречу, он будто жаждет шмеля, жаждет деятельности его, направленной на созидание…
Ах! Белое солнце слепит меня. Я не вижу ничего вокруг. Но догадываюсь, что платье мое, розовое в крапинку, такое легкое, такое воздушное, сейчас — как тот цветок. Мой шмель очень нежен. Он перецелует каждый лепесток, прежде чем поделится пыльцой…
И вот я раскрыта, и вот я — не тайна. Но теперь я — блаженство. Я земля, я трава, я нектар, я — любовь… Он до боли сжимает мне плечи. Господи! Какая это приятная боль! Еще минуту назад мы были два мотылька в кроне древа мироздания. И вот я уже ветвь этого древа. Нет, я уже крона. Я — целое древо, цветущее любовью. Я — космос, я — вселенная! О, я великая воронка, засасывающая в себя целые миры. Чего-то не хватает? Всего лишь крика торжества. Но вот и он! Мы торжествуем оба!
Потом слушаем тишину…
Откуда ни возьмись налетает ветер. Но мы, расслабленные, лежим в траве и вдыхаем запах друг друга. Что-то нежное, как крыло бабочки, падает мне на лицо, щекочет ресницы.
Я открываю глаза.
«Снег?»
Нет, не снег. Это тысячи лепестков слетают с куста. Они покрывают мне обнаженную грудь, оголенные плечи, шею… Саша, будто зачарованный, смотрит на меня. Но я — бесстыдница — не спешу прикрыться. Я уже не тайна для него. Я — больше, чем тайна! Я для него — блаженство.
— Как ты прекрасна! — шепчет он. — Я счастлив, милая… я люблю тебя…
«Это и так понятно», — улыбаюсь я.
А он наклоняется надо мной и целует мою улыбку.
Я поднимаю глаза и вижу: Искандер и Роксана удивленно смотрят на нас, не шелохнутся, не фыркнут, не стукнут нечаянно копытом.
Неужели они что-то понимают?
Порываюсь сказать Саше о лошадях, но он не отпускает мои губы. Тогда я стучу его по спине.
«Господи! То же, что стучать в камень!..»
Наконец мы поднимаемся. Я отряхиваюсь, поправляю платье. Оглядываю себя критически. Платье мое не сильно помято. Я полагала, будет хуже.
Искандер фыркает, мотает головой. Похоже, что он улыбается, — если, конечно, лошади умеют улыбаться…
Мы с Сашей глядим друг на друга и смеемся. Лепестки цветов кружат вокруг нас, садятся на плечи, запутываются в волосах. Это отцветает какой-то куст. Вокруг — травы по пояс. Светит солнце. Сказка наяву. Мы — как Адам и Ева в райском саду. Эта мысль неожиданно приходит мне в голову. Эту мысль я читаю и у Саши в глазах.
