— Подождите! — приказал герцог.
Сознавая свое небольшое преимущество в данный момент, она вскользь глянула через плечо и сказала:
— Почему я должна ждать? — И сама удивилась своей дерзости.
— Вы маленькая нахалка. — Через круглые очки на нее смотрели прищуренные блекло-синие глаза.
— По крайней мере не угрюмый герцог, который только и думает, как испортить утро всем вокруг, — сказала Меган.
— Сядьте.
Она взялась за ручку двери, намереваясь покинуть комнату.
— Пожалуйста, — скупо добавил герцог.
Меган приподняла брови. Эта просьба дорогого стоила. По тому, как она прозвучала, можно было с уверенностью сказать: герцог с трудом пересилил себя. Произнести даже одно-единственное слово в подобном тоне определенно было против его натуры. Меган решила дать ему еще один шанс. Она вернулась к своему креслу, зная, что синие глаза следят за каждым ее движением.
— А вы, видно, не из тех особ, кто мнется в нерешительности, — сказал лорд Кенсингтон. — Поэтому перехожу к существу вопроса. Вы, несомненно, знаете, почему я хотел говорить с вами. — Он откинулся в кресле и сложил руки на животе.
— Да, у меня есть на этот счет некоторые предположения.
— Вы должны понимать, что вы не пара моему сыну.
— Это решать ему самому.
— Он в жизни еще не принимал правильных решений.
— По-видимому, вам следовало бы внести уточнение в определения, ваша светлость. Это были неугодные вам решения.
— Вы маленькая бесстыдница, — проворчал герцог, однако в глазах у него промелькнуло уважение.
— Я просто говорю честно.
— Это точно, — сказал лорд Кенсингтон и забарабанил пальцами по столу. — Тогда позвольте я перейду к следующему пункту. Я даю вам пять тысяч фунтов, чтобы вы оставили моего сына и позволили ему аннулировать брак.
— Этого недостаточно. — Меган смотрела герцогу прямо в глаза.
— Десять.
— Нет, — сказала Меган.
— Пятнадцать.
Она покачала головой, так что перо ее жокейской шляпки запрыгало возле уха.
— Вы много запрашиваете, — сказал герцог. — Двадцать тысяч. И это мое последнее предложение.
Меган заморгала, стараясь изобразить неподдельное оскорбление.
— Нет.
— Это же целое состояние, черт побери! — В голосе герцога звучало раздражение, но лицо его выражало удовольствие от самого процесса торга.
— В самом деле, сэр, состояние, — согласилась Меган. — Но этого недостаточно, чтобы вынудить меня оставить вашего сына. — Баррет был прав. Его отцу нравились достойные оппоненты, не обнаруживающие перед ним страха. Это знание приободрило ее. Она почувствовала, что ей стало легче смотреть герцогу в глаза.
— Тогда сколько ж вы хотите?
— Если вы предложите мне все золотые запасы Англии, это не сможет меня поколебать.
— Стало быть, вы его любите? — Герцог бросил на Меган подозрительный взгляд.
— Это вас не касается. Даже если бы и любила, вам я в этом не призналась бы.
— Вы маленькая плутовка. С тех пор как не стало моей Ведетты, никто не разговаривал со мной в таком тоне. — Герцог в задумчивости уставился на свои руки, видимо, предавшись воспоминаниям.
Меган посмотрела на его лицо. Переживаемое волнение, все скорби жизни, каждая рана, покинув свои тайники, вышли наружу. Это побудило ее спросить:
— Кто такая Ведетта?
— Моя вторая жена. — Лорд Кенсингтон взглянул на Меган, и лицо его снова сделалось недоверчивым. — Я думал, мой сын рассказывал вам, поскольку он так ее ненавидел!
— Он не рассказывает ни о ком из своих родственников.
Герцог издал рокочущий горловой звук.
— Мой сын предпочел бы вообще забыть, что на свете существуют его родственники — его единокровные брат с сестрой и я.
— Где они живут?
— В Ницце.
— Значит, вы избрали те края своим домом?
— Ведетта была родом из Франции, поэтому она хотела жить и воспитывать наших детей там.
— А как же Баррет? — Меган вцепилась в свой кнут.
— К великому несчастью, Баррет наотрез отказался жить во Франции. Не пожелал отрываться от родных корней. Ему было тогда всего восемь, но он уже отличался упрямством и воинственностью. Я видел ту неприязнь, которую он питал к Ведетте, и понимал, что если стану принуждать его, это только усугубит дело. Поэтому я оставил его учиться. — Лорд Кенсингтон кашлянул и, задумавшись на секунду, добавил сердитым голосом: — И к лучшему.
— Понятно. — Меган живо представила себе Баррета — одинокого маленького мальчика, отданного в интернат. — Иногда люди думают, что поступают правильно, — тихо сказала она. — Но это вовсе не означает правильности самого выбора.
Черты герцога обрели твердость.
— Вы еще смеете, сидя здесь, судить меня за мои действия?
— Я не собираюсь судить вас, ваша светлость, — сказала Меган. Находясь под прицелом грозных глаз герцога, она старалась не теребить хлыст. — Просто высказываю свои соображения. Я думаю, Баррет вел себя так только потому, что хотел добиться от вас внимания. Видите ли, ваша светлость, его и мое детство во многом похожи. Но я не была трудным ребенком. Чтобы снискать любовь родителей, я пыталась им угождать.
— Как? — не замедлил отреагировать герцог. На сей раз в его сердитом тоне слышалось любопытство.
Меган не хотела открывать перед этим человеком свою душу и тем давать ему возможность получить над ней власть. Однако ему следовало это услышать, чтобы он мог лучше понять Баррета.
— О, я пыталась рисовать акварелью, вышивать, стрелять из лука, скакать на лошади. Только все мои потуги оказались напрасными. — Она улыбнулась, но глаза оставались грустными. — Более нескладного создания, нежели я, вероятно, не существовало на свете. Я кое-как осилила азы. Единственное, чему я выучилась, — это верховой езде. Во всяком случае, я ездила достаточно хорошо, чтобы мои навыки не сердили отца. В конце концов я поняла — будь во мне хоть тысяча талантов, ничто не поможет. Поэтому я отдалась собственным пристрастиям — книгам и астрономии. В них я нашла утешение. — Меган наморщила лоб и ушла в свои мысли.
— И суть вашего длинного повествования… — сказал герцог, когда она замолчала.
— А вы не понимаете? Баррет сердил вас и свою приемную мать, должно быть, потому, что нашел в этом отдушину.
Кустистые седые брови герцога Кенсингтона нависли над глазами.
— Я уверен в этом.
— Возможно, вам нужно было проявить к нему больше терпения.
Лицо герцога сделалось красным.
