Кроме того, мне не хотелось замыкаться на «Ральфе», я вовсе не горел желанием продаться АПО за оплачиваемое такси и восемьдесят тысяч долларов в год. Я чувствовал, что настала пора вспомнить об общественной жизни вне нашего журнала. Основная проблема заключалась в том, что мне быстро надоедали все разговоры, если они были не о «Ральфе», потому что я любил свою работу. Я, черт меня побери, обожал ее. Несмотря на все собрания и прочий идиотизм, моя работа была чрезвычайно захватывающей и доставляла необыкновенное удовлетворение. Сотрудники АПО подсчитывали количество номеров «Эф-эйч-эм» на полках газетных киосков, поэтому мы всегда знали, кто из нас идет впереди по продажам. Когда удавалось взять верх, ощущение было такое, как будто мы одержали победу в боксерском поединке на звание чемпиона мира среди тяжеловесов. Хотя, как легко понять, мои представления об ощущениях подобного рода всегда были чисто теоретическими.
Мне было ужасно скучно общаться с людьми, которые не работали в «Ральфе», которые не понимали моей интонации, когда я говорил о Нике, Брэде или произносил слово «маркетинг». Все больше времени я проводил на рабочем месте – отчасти потому, что опасался обидеть подчиненных, если уйду раньше них, отчасти потому, что не мог придумать себе лучшего занятия. Со временем я даже стал чувствовать себя обманутым, когда люди вечером уходили с работы домой. Чем они там собирались заниматься? Ужинать? Смотреть телевизор? Ширяться наркотиками? Заниматься сексом? Что может быть лучше, чем работать в «Ральфе», вместе выдумывать шутки и стараться побить «Эф-эйч-эм».
Особенно тяжело мне давались выходные. По субботам и воскресеньям на работу не приходил никто, а без художественного отдела заняться было нечем. Но я все равно показывался в издательстве, просматривал корректуру, проверял читательскую почту и смотрел, не заснул ли кто-нибудь под своим столом.
Я начал выпивать с арт-директором Крисом, славным, застенчивым и невероятно изобретательным малым. Он знал о нашей аудитории все, потому что он сам был ее частью – представитель среднего класса, без высшего образования, уличный пацан, патриот, настоящий профессионал, современный и – при любом удобном случае – пьяный. Каждый вечер мы с ним шли через дорогу в бар гостиницы «Виндзор-отель», чтобы выпить по паре пива, что в итоге всегда превращалось в пару пива в час в течение последующих шести часов. Хуже всего было то, что «Виндзор» работал аж до двух часов ночи, а потом и до четырех, а мы часто засиживались допоздна и иногда даже помогали официантам составлять стулья.
«Ральф» много позаимствовал у других журналов. У нас была смешная колонка советов от доктора Пекера – алкаша и развратника, довольно забавного, но уж слишком похожего на героя «Лоудид» доктора Мика, по странному стечению обстоятельств также алкаша и развратника. В разделе «Парень против парня» двум известным мужчинам задавали вопросы на сообразительность, чтобы выяснить, кто же из них был самым реальным – опошленная версия «Битвы титанов» из «Эф-эйч-эм». Этот маленький плагиат не пошел дальше оригинала, но зато «Ральфу» не было равных по части способности вызвать женщину на откровенный разговор о сексе. В нескольких мужских журналах устраивались обсуждения за круглым столом, где девушки рассказывали о том, что им нравилось в мужчинах, а что нет, и готовы ли они сделать минет на первом свидании. Участницы чаще всего были подружками журналистов, женщинами с разным сексуальным опытом и способностями к откровенной беседе. Редактор Дом поставил на поток процесс отбора кандидаток на участие в своем ежемесячном круглом столе «Плохие девчонки». Он дал в газету объявление, что ищет женщин, желающих поговорить о сексе и готовых к тому, что их будут при этом фотографировать. Он лично проводил с каждой из них собеседование и выдавал своеобразные анкеты, где нужно было отметить все имевшиеся сексуальные опыты: оральный секс, анальный секс, секс с бывшим парнем и пр. Потом он фотографировал кандидатку на полароид, ставил ей оценку от одного до десяти и отправлял фотографию по офису, чтобы сравнить свое мнение с мнением большинства. Если девушка набирала больше восьми – или больше семи, когда наши дела были отчаянно плохи, – она в компании девушек с аналогичными данными отвечала со страниц журнала на вопросы вроде «Что бы вы подумали, если бы приятель подарил вам вибратор?».
Наши «девчонки» были забавными и вызывали вожделение, читателям это очень нравилось. Когда одна из участниц призналась, что вместе со своим парнем снимала в клубе женщин для групповушки, читательская почта разрывалась от одобрительных писем. После этого по моей просьбе Дом включил в свою анкету вопрос о том, приходилось ли девушке приглашать женщин для группового секса вместе со своим приятелем. Результаты оказались разочаровывающими.
Дом работал над разделом «Спортивный вызов», в котором описывал только то, чем занимался на самом деле. Каждый месяц он выступал против профессионального спортсмена: пинал мячик на пару с футболистом, прыгал по залу вместе с баскетболистом или выходил на ринг с боксером.
У журнала открылось второе дыхание, когда я принял на работу стажера Карли. В свои восемнадцать лет Карли уже хорошо знала, что такое однообразный, тяжелый труд. Она написала путеводитель по пабам, в котором было больше остроумия, чем во всем мусоре, заполнявшем мои корзины «Входящее», «Исходящее» и даже «Перебор». Поэтому я предложил ей самую низкооплачиваемую работу в АПО. Карли переехала в Сидней из Ньюкасла и предприняла попытку пить вровень со всеми остальными членами редакции (а они пили столько же, сколько пьют все мужчины во всем мире). Особенно ей удавались тяжелые похмельные интервью. Она была готова спрашивать у кого угодно все что угодно – возможно, потому что была еще слишком молода. Я отправил Карли на слет поклонников сериала «Звездный путь», участники которого считали жизнь на «Энтерпрайзе» более важной, чем свою собственную несуществующую сексуальную жизнь, и она спросила Уильяма Шефнера, не хотел бы он, чтобы его фамилия звучала как «Шефхер». Когда ООН назначила Джерри Халлиуэлл из «Спайс гелз» своим добровольным послом контрацепции, я отправил Карли на ее пресс-конференцию спросить, почему она не помешала забеременеть своей подруге Эмме Би.
Потом мне понадобилось сопровождение для репортажа о жизни проститутки, и я послал Карли на улицу с фотографией совершенного уродливого мужчины и вопросом, за сколько женщины согласились бы переспать с ним. К сожалению, в качестве фотографии была использована реклама канала «Фокс спорте», на которой изображался их комментатор, поэтому ответы получились впечатляющими: от «как минимум пятидесяти миллионов долларов, и то если напьюсь до смерти» до предложения петинга за десять миллионов.
К тому моменту, когда я понял, что эта история унижала одного из наших клиентов, репортаж уже нужно было отправлять в типографию. У нас не было других фотографий захватывающе отвратительных мужчин, но зато оставалось несколько снимков Джека Маркса, и мы решили использовать их и поменять комментарий, как будто спрашивали женщин, за сколько они согласились бы переспать с «журналистом в шляпе» Джеком Марксом. Тем временем Джек приходил в себя в больнице после очередного запоя. Поправившись, он вышел на улицу, купил свежий номер «Ральфа», узнал оттуда, что ни одна женщина не согласится переспать с ним меньше чем за миллион, и оправился прямиком в паб.
