Ведь это мои руки.
Сейчас одна из них перетянет другую, и будет долго ковыряться в ней струной, пытаясь воткнуть ее в вечно ускользающий бегунок. Канатов и простых веревок уже давно не осталось, а оставшиеся затромбились и не дают контроля.
Контроль, его поиски — это сущее наказание для винтового. Винт нельзя ширять под шкуру или в мышцу, как это делают безвеняковые опиушники. Винт надо мазать только в вену. Иначе — фуфляк, который не рассасывается неделями. Иначе — жуткая боль, от которой сводит все оставшиеся вены. Иначе — таска без прихода, который так нужен винтовому, ради которого некоторые и ширяются, не въезжая в кайфовость длительной прухи.
И вот, моя хэнда перетянута пояском от халата и начинаются долгие поиски места для вмазки. Я наизусть знаю свои веняки, но, на всякий пожарный, прощупываю сначала безмазовые. Вдруг один из них, благодаря обильному смазыванию противотромбовой мазюкой, растромбится и начнет давать контроль.
Но резких изменений не произошло. Тромбы как висели на своих местах, так и висят. Они — напоминание о пропоротых веняках, прогонах под шкуру, недощелоченом винте.
Эх, веняки мои, веняки!.. Иных уж нет. Ушли, проширяные, обожженные, обиженные в лучших чувствах. Растворились, оставив после себя лишь белые шрамы от старых дорог. Но на месте павших встают новые!
Совсем ведь без веняков нельзя. Кровяка-то должна где-то шароебиться! Вот они и прорастают. Бегунки, в которые впору было нулевкой шмыгать, раздаются, матереют, становятся готовыми к проникновению в них жидкого кайфа.
Но тонки пока что их стенки, и пропороть их как не хуй делать. К ним нужен особый подход. Целкой, только из гаража, мазаться в них нельзя. Она насквозь пробьет, и не заметишь как. И растечется кровяка под кожей, красивым, таким, синим пятном.
Нет, прежде чем ширять, надо подзатупить колючку. Проткнуть ей несколько раз бумажный лист. И лишь после этого можно будет ее пихать в вену.
А я продолжаю путешествие по руке. От застоявшейся крови на уже стала красно-фиолетовой. Значит, надо отпустить перетягу, разогнать кровь и, лишь тогда, опять перетянуть.
Казниться я не люблю. Кой толк от лишних дырок? Некоторые наобум садят струну и ковыряют ею под кожей. Авось натолкнется на какой веняк глубокого залегания. К чему это? Лучше, по-моему, ширнуться раз, зато наверняка.
Вот и выщупываю я мазовую веревку. Центряк забит давно, но справа и слева от него может чего-нибудь проявиться. Но палец нащупывает только сухачи.
Однажды я видел, как человека ширнули в сухач, думая, что это бесконтрольный веняк. Он около часа выл истошным голосом. Всю руку у него раздуло, как бревно. Правда потом, как боль поутихла, его в метро вмазали. Но я-то самосадом в подмышку не могу. Вот и приходится терять время, слегка оголтевая, но, не давая воли этому винтовому оголтению.
На кисти, правда, у меня есть неширяные канаты. Но мазаться в них стремно. Если промажешь — фуфляк. Да и дырка будет видна. А зачем светиться? Лучше уж долбиться там, где не видно.
Бицепс. На нем был как-то болючий веняк. Нерв там, что ли рядом проходил, но ширяться в него было не в кайф. Кожа сама по себе начинала дергаться, струна из вены выпрыгивала, так он и забился до смерти.
Вообще, ширка — процесс странный и интимный. Ты допускаешь кого-то в свои недра. Позволяешь копаться в тебе сраными железяками. Но эффект превосходит неудобства.
Вот и предплечье. Самое ширяльное место, после центряка. Тут проходит хуева туча веняков и, большая часть из них, около кожи.
И тут, под какой-то косточкой у локтя я замечаю веняк. Но в него хуй втрескаешься. Чтобы его достать надо или изогнуть руку так, чтобы можно было впиться зубами в этот самый локоть, или иметь струну длиной сантиметров десять. Но надо его застолбить. Кто-то другой в него с полтыка втрескает. Ну а мне надо продолжать поиски.
Другие веняки на предплечье давно заширяны. Но я щупаю кожу, в надежде обнаружить что-то новенькое.
Мне нужен контроль. Зверь с красным хвостом, который появляется в агрегате, когда войдешь в веняк. Но контроль похож на ящерицу. Ему ничего не стоит, при твоем неловком движении, отбросить этот хвост и тогда — начинай все снова.
Есть мастера, которые, выйдя ненароком струной из вены, умудряются поймать ее снова, но я к таким не отношусь. Мне легче перебить, чем беспонтово ковыряться в одном месте.
Контроль капризен. Он не дается кому попало. Бывало крови в шприце уже больше чем ширева, но настоящего контроля все нет. Наделаешь так себе десяток дырок, пока вмажешься, а потом стремаешься всякого косого взгляда.
Трудно найти веняк там, где его нет. Лучше проследить его. Это еще один метод поиска. Берешься за канат на кисти и ведешь по нему пальцем, пока не приведет он тебя куда-нибудь.
Но увертливый зверь контроль и здесь может наебать. Спрячется веняк за мышцей, и хуй его возьмешь.
Впрочем, кажется, нашел.
Да, от кисти идет классный такой шнурок. Но, бля, несет его куда-то не туда. На нижнюю сторону предплечья. Как в такой мазаться?
Торчки называют его обороткой. Редкое место для самосада. Чтобы в него попасть, надо вывернуть хэнду так, чтобы этот веняк смотрел в небо, и при этом самому изогнуться, чтобы иметь мазу всадить в него струну. При этом для устойчивости, желательно погрузить руку в ложбинку между сомкнутыми коленями.
Такая вот поза, не снившаяся изобретателям легендарной «Кама сутры». Поза наркотического самоудовлетворения, с целью поймать животное, имя которому Приход. И, как приманку, для него надо выловить другое существо, о котором я только и талдычу — Контроль.
Я завершаю принятие «Позы для шмыганья в оборотку». Еще раз прощупываю этот веняк. Он прямо-таки выпирает из-под кожи, маня своей ложной доступностью.
Оборотка уворачивается от пытающегося прижать ее пальца и скользит из стороны в сторону. И здесь бегунок!
Приходится заново перетягивать руку, уже с натягом. При таком способе кожа с силой оттягивается в сторону плеча и веняк оказывается тоже натянут, и, до кучи, еще и плотнее прижат к шкуре.
Теперь само ширяние. При таком положении тела относительно вены, баян всей пятерней не взять. Неудобнячно. И я перехватываю его тремя пальцами. Неустойчиво, конечно, но что делать?
Я медленно втыкаю струну. Когда она проходит миллиметра полтора, останавливаюсь. Беру контроль. Его пока нет.
Еще чуть вперед. И я слышу характерный мягкий щелчок. Щелчок, который говорит мне, что струна в вене!
Мой большой палец осторожно оттягивает поршень.
И, о блаженный миг! Миг, завершающий все эти длительные приготовления. Миг, предваряющий переход обычного человека в суперчеловеческое состояние.
В баяне появляется контроль. Внешне он выглядит не очень то привлекательно. Кровь как кровь. Она идет из вены в иглу, из иглы в машину… И я, сквозь прозрачный пластик вижу ее, мою кровяку. И сейчас…
