— Один мой старый знакомый, еще с Брайтона…
Банан все понял.
Пока они летели на Кипр, а потом ждали в Никосии рейса на Барселону, Вилли успел рассказать ему не только о том, как он чуть не пришил своего отчима, но и как в его жизни появился человек, называющий себя Даниэлем.
И еще он обмолвился о Белом Тапире.
Когда Вилли заговорил о Белом Тапире, то голос его начал дрожать.
И он странно посмотрел на Банана и на никелированный термос с ампулой.
Но потом объявили рейс на Барселону, они пошли к нужному выходу, и было уже не до рассказов.
А сейчас загадочный Даниэль ждал их через час.
Судя по всему, это было недалеко — Вилли умерил свою прыть и лениво шел по Рамблас.
Они остановились у живых скульптур — Банан так и не смог понять, кого они изображают.
Затем притормозили у большой клетки с попугаями, и Вилли вдруг принялся щебетать, а попугаи недовольно хрипели в ответ, и Банан засмеялся.
Вилли посмотрел на часы.
Оставалось еще с полчаса, они присели за столик в первом встречном кафе, и Вилли заказал пива.
Банан почувствовал, как напряжение спадает вместо этого подползает страх.
Платаны все так же лениво шелестели зелеными пятипалыми листьями, а желтые медленно отрывались от ветвей и плавно падали на бульвар.
Банан незаметно проверил, как держится на ремешке термос.
— Пойдем! — наконец сказал ему Вилли.
Банан молча кивнул.
Вилли расплатился и повернул в сторону ближайшего перекрестка.
Они перешли на другую сторону, Вилли внимательно смотрел по сторонам.
Внезапно он остановился, потом вновь пошел — между двумя домами была узкая щель, и Вилли нырнул в нее.
Банан последовал за ним.
Это был жилой квартал, но первые этажи сплошь заняты офисами.
Было тихо и безлюдно.
Шум Рамблас остался позади, они вынырнули в ином мире.
Нужный им дом был пятым по правой стороне, в здании один подъезд, возле него два чугунных фонаря и красивая скамейка.
А у входа, по обе стороны от двери, висело несколько латунных и медных табличек.
Вилли начал пялить на них глаза, зачем-то шевеля губами.
Третья табличка слева гласила на английском:
«The International Institute of Postcontact Reabilitation».
— Что за хрень? — поинтересовался Банан.
— Понятия не имею, — ответил Вилли, — но мне сюда!
— А я? — спросил Банан.
— А ты подожди, — сказал Вилли, — вот видишь, какая скамейка шикарная!
Банан сел на шикарную скамейку и стал наблюдать, как Вилли нажимает кнопку домофона у нужной таблички.
Вскоре дверь открылась, и МС Адамастор исчез в глубине здания.
А Максим достал сигарету, прикурил и начал смотреть на асфальт.
Тот был серым, почти таким же серым, как и в том городе, где он жил.
Но все равно — другим, более теплым, что ли.
Скоро Максиму надоело смотреть себе под ноги и он уставился на дверь.
Та была плотно закрыта, внутри, на одном из этажей, находился Международный институт послеконтактной реабилитации.
И никто не мог объяснить ему, что это за фигня.
Банан докурил сигарету и закрыл глаза.
Судя по всему, Даниэль, босс Вилли, чуть ли не президент этой фигни.
Или директор.
Какого только бреда не бывает в мире!
Видимо, здесь реабилитируют тех, кто повстречался с пришельцами.
Приводят их в норму, вновь учат общаться с людьми.
Любить обычных женщин, а не чешуйчатых, и говорить на человеческих языках, а не на тех, на которых общаются…
Кто?
Ну эти…
Хотя, может, это просто крыша, подумал Банан.
Под видом межконтактной реабилитации они тут гонят героин…
Или ставят какие-нибудь опыты…
На Палтусе тоже ставили опыты, и Палтус пропал..
От него осталась сперма, и она сейчас в ампуле. ZZX 222.
Он знает это сочетание наизусть.
Только до сих пор не понимает, что ему с этим делать.
Действительно — все вышло из-под контроля, а ведь тот черный чувак во сне велел ему сделать вполне определенную вещь.
Вилли все еще торчит в институте.
Наверное, трахает какую-нибудь чешуйчатую, каждые пятнадцать минут у Вилли возникает желание кого-нибудь трахнуть…
А сам он так и не трахнул Марго, хотя она этого хотела…
Интересно, выплыла она или нет?
Скорее всего, что да, такая женщина не может утонуть…
Как их называет Вилли?
Чиксы?
Клевая чикса с крутым набором гамет…
Ему надо было взять шприц, надеть перчатки, широко раздвинуть ей ноги и оплодотворить. Влить содержимое ампулы между ног Марго.
И она бы понесла, была бы сейчас беременна ребенком Палтуса.
А потом родила, и что бы он стал делать?
Банан чувствует, что засыпает, солнце все еще жжет, хотя и не так сильно, как днем.
Уже шестой час, скоро начнет смеркаться — к восьми должно стать совсем темно, интересно, выползет ли Вилли до этого времени?
С утра было безумное напряжение, а сейчас странный, чуть ли не абсолютный покой.
Наверное, к смерти…
Смерть нашла его в Барселоне.
В городе, где хочется жить…
Ему больше нигде так не хотелось жить, как сегодня в Барселоне.
Только, наверное, это была бы совсем другая жизнь…
Тогда он действительно был бы Рикардо Фуэнтесом.
Или — Исидро Тамайо, Вилли на этого Исидро со своей рожей не тянет…
Где же Вилли?
Уже седьмой час, Вилли надолго застрял у таинственного Даниэля.
Глаза совсем не смотрят, Банан засыпает, и ему ничего не снится.
Он спит крепко и безмятежно.
Улица пуста, отчего-то по ней никто не ходит.
Точнее — почти никто, но редкие прохожие не обращают на Банана никакого внимания.
Дверь из подъезда открывается, на улицу выходит Вилли.
Он молчит и таинственно улыбается.
Банан спит и все так же не видит снов.
Вилли делает странный круг и подходит к нему сзади.
