Постояв так пару минут, она выпрямилась и хотела, кажется, начать убирать со стола, но Дел перехватил ее и потянул к себе на колени.
— Посиди со мной немножко...
Ночь была тихая и очень темная. С улицы не доносилось ни звука — в поселке ложились спать рано. Карен сидела, глядя на звезды, и удивленно обернулась, когда он сказал:
— Завтра ты поедешь со мной на работу, вместе с Томми.
— Зачем?
— Я не хочу, чтобы ты была одна дома, пока Рики где-то поблизости. Я уже договорился с Лори, что ты побудешь в больнице — а вечером я заберу вас домой. Только не спорь, ладно?
Карен не стала спорить, только спросила:
— А что ты сказал Лори?
— Да, в общем-то, правду: что Рики к тебе приставал, поплатился за это и имеет на тебя зуб — и пока я с ним не разобрался, я хочу, чтобы ты днем не была одна дома. Про террористов она не знает, и ты ей не говори.
— Хорошо.
Как бы невзначай, он провел рукой по ее бедру — нож был на прежнем месте, в кармане. Вытащил, щелкнул лезвием — Карен тут же вскинулась.
— Отдай!
— Да я только посмотреть!
Покрутил в руках, попробовал спрятать лезвие и снова щелкнул. Нож был отличный, в этом Дел разбирался. Лезвие всего дюймов пять, с черненым рисунком в виде волчьей морды у основания — превосходной стали и остро заточенное. Медная кромка на тыльной стороне лезвия, медные головки. Рукоять — темно-зеленый нефрит с узором из медной проволоки. Вещица явно ручной работы и, судя по всему, сделана довольно давно.
Карен зорко следила за движениями его рук и, получив нож обратно, быстро сунула его на место, в карман.
— Давно он у тебя?
— Мак подарил перед объездом. Они с Томми любят такие... — и вдруг напряглась и умолкла. Встала, оперлась на край стола и, не оборачиваясь, спросила: — Кофе будешь?
— Давай.
Он не знал, что еще сказать — да и нужно ли что-то говорить?.. Прошел следом за Карен на кухню — она стояла, прижавшись лбом к стене. Обнял, попытался повернуть к себе — она замотала головой и заговорила, быстро и все так же глухо:
— Я все время забываю, а потом снова вспоминаю... Я писала ему все время обо всем интересном... и всегда знала, что могу позвонить, что он есть... где-то. И теперь, по привычке, смотрю на что-то и думаю: вот про это тоже надо написать— и про это — а писать уже некому... и всегда будет некому... всегда,— А я все равно с ним разговариваю... как будто...
«Как будто он живой» — понял Дел, хотя она больше не произнесла ни слова. Все-таки повернул, прижал к себе, надеясь, что его объятия принесут ей хоть какое-то облегчение. Kaрен не пыталась освободиться, лишь иногда слегка вздрагивала, как от холода.
Не отпуская ее, он сделал пару шагов, нашарил в шкафчике бутылку, плеснул в стакан и поднес к ее губам:
— Ну-ка, глотни.
Глотнула, чуть не поперхнулась — бренди с непривычки обожгло ей горло и немного постояла, уткнувшись лбом ему в плечо, вздохнула и выпрямилась.
— Ладно... Сделай кофе. У тебя хорошо получается.
В эту ночь они заснут только перед самым рассветом — пили кофе, разговаривали, потом поднялись наверх и продолжали разговаривать уже в спальне, в темноте.
Карен рассказывала Томми — и он как живой, вставал перед Делом, всеми его подковырками и шуточками, с неистощимым чувством юмора и жизнелюбием, добротой или жесткостью, идиотизмом и внешним отсутствием всякой сентиментальности. Сначала ей было тяжело говорить, но постепенно она увлеклась, вспомнила несколько мелки смешных эпизодов — и первая же засмеялась. Впрочем, наверное, и сам Томми не обиделся бы на это смех. Если бы он присутствовал на собственных поминках, то непременно сказанул бы что-нибудь такое, что все скорбные «перевернутые рожи», как он это называл, начали бы ухмыляться.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
С утра выяснилось, что для полноценной жизни Томми в течение дня необходима масса вещей: смена одежды, памперсы, еда, питье, игрушки, тарелочка, любимая голубая пластмассовая ложка, бутылочки для питья — словом, целая сумка барахла. В результате, пока Карен собиралась и кормила ребенка, Дел сам готовил яичницу на завтрак и, разумеется, пережарил. Правда, она съела и даже похвалила, но он все равно знал, что получилось жестко и недосолено.
Как бы то ни было, сумка была собрана, Томми покормлен — и даже выехали они вовремя. Дел дотащил сумку до больницы, забросил в палату, позвал Лори и попросил, чтобы к Карен никого не пропускали без предварительного согласования с ним. То же самое он повторил охраннику, его поместили в соседнюю палату. Карен была проинструктирована заранее: из больницы никуда не выходить, даже в кафетерий. Впрочем, Дел подозревал, что она не собирается никуда выходить и при первой возможности, как только разгулявшийся по случаю визита в такое интересное место ребенок устанет и угомонится, просто ляжет спать.
Перед уходом он снова зашел в палату и быстро, косясь на дверь — не дай бог, кто войдет! — поцеловал Карен на прощание. Даже если бы кто-то и увидел, в этом не было ничего страшного, но он все равно стеснялся.
На работе не было ничего нового. Ответы на запросы до сих пор не поступили, но Дел надеялся, что хотя бы к полудню что-то прояснится. Кэти сообщила, что обыск, произведенный в номере Рики, равно как и в его машине, ничего не дал. Линк зашел, доложил о перемещениях Рики: вчера тот приехал поздно вечером и пошел сразу к себе в гостиницу, а с утра отправился в четвертый цех, там сейчас и находится.
Больше никаких новостей не было, кроме того, что выяснился «автор» редких краж, уже несколько месяцев досаждавших жителям поселка — пропадало все, что плохо лежало, в основном белье, забытое на ночь на заднем дворе. Пытаясь перелезть через забор, вор привлек внимание охранников и был схвачен с целым узлом простыней. Пока что его заперли в караулке, но скоро из полиции должны были приехать и забрать его. Это оказался местный пьяница, который, очевидно, спускал краденое за пару бутылок. В этот раз добычу у него отобрали — но станет ли кто-то по такому пустяку обращаться в суд? Так что пару дней он побудет в участке, а потом его просто выгонят взашей, накостыляв как следует — и, как Дел подозревал, через неделю все начнется сначала.
Ну что ж, хоть какая-то минимальная польза от всех этих дополнительных охранных мер — вот уж воистину «из пушки по воробьям»!
Часов до одиннадцати все было тихо. Дел уже притерпелся к ощущению, что в любую минуту может что-то произойти — очевидно, так же привыкают люди жить на склоне вулкана — и спокойно работал, зная, что больше ничего нельзя сделать, только ждать.
Кэти зашла в кабинет без приглашения, со странной улыбкой на лице — подошла к столу, села напротив и тихо сказала:
— Вот и все...
В последние дни их отношения были весьма натянутыми, поэтому Дел был несколько удивлен ее непонятным визитом и еще более непонятными словами. Он поднял голову и молча посмотрел на нее, ожидая объяснений.
