Она склонила голову в согласии — поступить иначе было бы рискованно.
— Да, мой господин.
— Тебя там не любят, Аркет, — нудным тоном наставника произнес Джирал. — В их глазах ты — последнее напоминание о безбожных кириатах, и это им не нравится. Истинно верующим не по вкусу, когда они сталкиваются с неверными, которых невозможно покорить и которые не нуждаются в покровительстве, — со стороны это слишком похоже на пусть и небольшой, но все же изъян в идеальном плане Бога.
Аркет украдкой взглянула на Ракана, но капитан хранил стойкое спокойствие. Если, по его разумению, слова императора и граничили с ересью — а так оно и было, — то он никак не дал понять, что его это беспокоит. Что касается двух телохранителей, застывших по обе стороны от трона, они вполне могли сойти за бездушные каменные изваяния.
И все же…
— Может быть, мой повелитель, нам стоит поговорить о Хангсете?
— И то верно. — Джирал прочистил горло, и в какой-то момент Аркет показалось, что он благодарен ей за своевременное вмешательство. Не поймал ли он себя на том, что слишком раскрылся в последней своей реплике? Не было ли за словами «тебя там не любят» не только сочувствия к ней, но и горечи, жалости к себе самому? Правитель, восседавший на Вечном троне, имел в своем распоряжении огромную власть, но ему приходилось учитывать великое множество нюансов и иметь дело с множеством деликатных проблем.
— Мы говорили, мой господин, о…
— Да, я помню. О той сумасшедшей, Элит, и о ритуалах, которые, как ты сказала, она все же не исполнила. Продолжим отсюда.
— Господин, она исполнила несколько ритуалов.
— Я так и думал. При всех его недостатках Менкарак не показался мне лжецом. И что же, она сделала это по твоему наущению?
— Да, мой господин.
Джирал вздохнул и, облокотившись на ручку трона, устало посмотрел на Аркет исподлобья.
— Полагаю, у тебя есть на то удовлетворительное объяснение.
— Надеюсь, что есть, мой господин.
— Тогда, может быть, ты развеешь мои сомнения? Потому как сейчас получается, что мой советник, один из моих приближенных, признается в колдовстве и сотрудничестве с врагом государства.
— Думаю, никакого колдовства не было, мой господин.
— Вот как…
— Хангсет определенно подвергся нападению некоей силы, обладающей технологиями, к которым у нас нет доступа, и Элит думает, что она помогла вызвать эту силу. Но говорить о ее причастности к произошедшему нельзя — речь можно вести лишь о простом совпадении. Я уговорила Элит повторить то, что она считает ритуалом общения с нападавшими, и, как и следовало ожидать, ничего не произошло.
Ничего, если позабыть о том, как по спине у тебя побежали мурашки, когда за час до рассвета Элит встала у каменной фигуры на краю обрыва, протянула в просительном жесте руки и запела. То было даже не пение, а какое-то дикое, аритмичное причитание, в котором текучие северные звуки растягивались в крик и улетали, брошенные на волю ревущего морского ветра, сливались с ним и с шумом моря до такой степени, что их уже невозможно было разделить. В этих заклинаниях слышались вековая мука, боль и страдания. И в какой-то момент — разве не так, Аркиди? — тебе показалось, что там, за завесой ветра и мрака, есть нечто каменное, нечто могучее и жестокое, что должно отозваться на зов.
— Перестань, Аркет. — Джирал покачал головой. — Само по себе это ничего не доказывает. Допустим, те силы, которые она пыталась призвать, просто не пожелали вернуться. А? Колдовство — дело ненадежное, ты сама постоянно это говоришь. К тому же и Ракан, и Шанта в один голос утверждают, что разрушения огромные, что ничего подобного они не видели со времени окончания войны. Зачем же возвращаться на пустое место после столь удачного набега? Какой смысл?
— А какой вообще смысл атаковать защищенный гарнизоном порт, если все ценное остается на месте, а дальнейшего развития наступления не происходит?
Джирал нахмурился.
— Это правда, Ракан? Ничего не взято?
— Похоже, что так, ваше величество. В домах ничего не тронуто — они просто сожжены. В портовых хранилищах остались слитки серебра, разложенные по мешочкам монеты и несколько ящиков с конфискованными ценностями. Все вроде бы в целости и сохранности. — В бесстрастном голосе капитана прозвучала неуверенная нотка сомнения. — Хотя все двери сорваны с петель нечеловеческой силой.
— Насколько я понимаю, — сухо заметил император, — лошадей на нижние уровни портовых хранилищ провести невозможно.
— Невозможно, ваше величество.
— Шанта, у тебя есть разумное объяснение?
Инженер пожал плечами.
— Кажется, использовалась какая-то блочная система. Если закрепить как следует, можно…
— Спасибо. Думаю, это следует понимать как «нет». — Джирал нахмурился и снова посмотрел на Аркет. — Полагаю, мы снова возвращаемся к колдовству, хотя ты твердо стоишь на том, что его там не было?
— Мой господин, я не утверждаю, что мы не имеем дело с колдовством или некоей формой неведомой науки. Я говорю лишь о том, что Элит не причастна к случившемуся, что при мне никакого колдовства она не сотворила, и, по-моему, у нее нет на то необходимых способностей. Эта женщина всего лишь свидетель, наблюдатель, обладающий достаточным запасом специализированных культурных знаний, чтобы произвести впечатление причастности к произошедшему.
Джирал раздраженно фыркнул и отодвинулся к спинке трона.
— Боюсь, я не смог постичь смысл твоего последнего предложения. Ты не могла бы — пожалуйста! — изложить свою мысль в доступной нам, чистокровным людям, форме?
Аркет пропустила мимо ушей замаскированный укол, проглотила обиду, собрала имевшиеся в ее распоряжении факты и укрылась за фасадом профессиональной отстраненности, помогавшим не только сохранять рассудок, но и оставаться на свободе.
— Хорошо. Подобно многим перемещенным с аннексированных северных территорий, Элит верит в существование множества богов и духов. Религиозная традиция ее народа схожа с верованиями кочевников-махаков, но пантеон первых значительно более упорядочен. За долгое время эти верования успели не только распространиться и укорениться, но и были развиты, усложнены, приспособлены к современным условиям и кодифицированы. Есть в их пантеоне фигура — или, точнее, целая общность, — называемая «двенда».
— Двен… как? — Джирал не сразу разобрал незнакомое слово.
— Двенда. Некоторые племена называют их олдраинами. Это одно и то же. Существа эти близки к людям по физическому строению, обладают сверхъестественной силой, проникают в недоступные людям сферы и даже смешивают кровь с богами.
Джирал коротко хохотнул.
— А ты, случаем, не о кириатах рассказываешь? О вас частенько то же самое говорят. Похожи на людей, необъяснимая сила… Уж не хочешь ли ты сказать, что кириаты или какие-то их родичи вернулись и принялись разорять мои города?
