Андрей понял, что она имела в виду, но не ответил, а посмотрел на стоящего рядом с ней рыцаря. Тот выдержал долгий взгляд, не изменив выражения лица, но в его глазах зажглось мрачное предзнаменование, от которого холод в душе Андрея стал еще резче.
— Я хочу поговорить с вами наедине, — сказал он наконец.
Рыцарь хохотнул и что-то произнес на непонятном Андрею языке.
— Говорите так, чтобы он понимал, — ответила Мария, не повернувшись к своему спутнику. — Оставьте нас одних.
— Я прошу вас, Мария! — возразил рыцарь. — Этот человек…
— Скован по рукам и ногам, к тому же прикован к стене! Что он может сделать мне, Кербер?
Кербер надул губы.
— Это убийца! — сказал рыцарь. — Он опасен и в цепях, и без цепей.
— И что? — спросила Мария сердито. — Он разорвет цепи? Или превратится в волка, чтобы перегрызть мне горло? Ступайте, Кербер! Я приказываю вам!
Взгляд рыцаря позволял понять, что она не может ему приказывать. Однако, пожав плечами, он развернулся на каблуках и ударом ноги распахнул дверь. Андрей заметил, что в проходе стоят еще несколько солдат, но не в бело-оранжевых мундирах герцогской гвардии, а в черных кожаных доспехах солдат Доменикуса.
— Итак? — сказала Мария. — Теперь мы одни.
— Я искренне сожалею о том, что произошло с вашим братом, — начал Андрей. — Поверьте, я не хотел этого.
Лицо Марии стало жестким.
— Я не для того пришла, чтобы узнать, чего вы хотели, Деляну. Почему он это сделал? Он еще… ребенок, о Боже! Как ребенок может так ненавидеть, что готов убить человека?
— Видимо, потому, что ваш брат убил всю его семью, — ответил Андрей.
— Доменикус? — не поверила Мария. — Это невозможно. Вы лжете!
— Я был там, — сказал Андрей. — Я видел, что натворили солдаты вашего брата. Я не говорю, что одобряю поведение Фредерика, но я могу его понять.
Что-то погасло во взгляде Марии, пока он договаривал эту фразу. Она пришла, чтобы… Нет, Андрей не знал, зачем она здесь.
Но уж во всяком случае, не для того, чтобы упрекать его, или угрожать, или по какой-нибудь другой подобного рода причине. Однако в чем действительно было дело, он не знал, а тем временем в ее взгляде снова появились гнев и горечь.
Прежде чем она начала говорить, Андрей спросил:
— Что вы знаете о золотых рыцарях?
— Не много, — призналась Мария. — Это телохранители брата. Самые верные, каких только можно представить. Они могли бы за него жизнь отдать.
— Да, но в решающий момент они этого не сделали, — заметил Андрей.
Лицо Марии еще более омрачилось. Его слова она восприняла как чистое издевательство, этого она от него не ожидала.
Он быстро поднял руку, звякнув цепью, и сказал:
— Простите. Это было с моей стороны глупостью. Но ответьте мне на один вопрос: вы не присутствовали при экзекуции? Вы оставались тут, в Констанце, пока ваш брат ездил в Борсу?
— Мой брат никогда не берет меня в свои миссионерские поездки, — ответила Мария.
Она смотрела на Андрея все еще враждебно, на грани ненависти, однако через нее не переступала. В голосе ее слышалась неуверенность.
— И правильно делает. Я не много знаю о миссии вашего брата и понятия не имею, чем занимается инквизиция. Но я говорю о том, что видел собственными глазами. Борса — моя родина. Когда я покинул ее, там жили более сотни человек. Когда же неделю назад я вернулся туда, то нашел одного умирающего старика, которого жестоко пытали. И одного мальчика, на глазах у которого убили его отца и брата.
Мария молча смотрела на Андрея, но он видел, что она не верит ему. Да и могло ли быть иначе?
— Люди вашего брата, — безжалостно продолжил он, — убили также моего сына и половину жителей Борсы, а вторую половину увели с собой. Я не знаю, зачем они это сделали, да это и не интересует меня. Нет оправдания таким делам, ни во имя Церкви, ни во имя Всевышнего.
— Доменикус выполняет волю Господа нашего, — ответила Мария.
Это объяснение у нее прозвучало как заученный урок. Возможно, она столько раз слышала от брата эти слова, что просто не вдумываясь повторила их. А может быть, она еще никогда не делала этого.
— Волю Господа? — Андрей покачал головой. — Да нет же, Мария. А если такое совершается по воле Господа, так мне не нужен такой Господь.
— Уже за одни эти слова Доменикус сжег бы вас на костре, — сказала Мария. Но это прозвучало не как угроза, — скорее, она была испугана. Затем она энергично тряхнула головой, и ее волосы разлетелись. — Я не должна была приходить. Я думала, что смогу понять, почему вы это сделали. Но я ошиблась.
Она печально вздохнула, опустила глаза и собралась уходить. Андрей инстинктивно протянул руку, словно хотел удержать ее, но цепь ему помешала, еще не натянувшись до конца.
Мария замерла, будто он потянул ее куда-то назад.
— Подождите, — сказал он. — Прошу вас!
— Зачем? — произнесла она печально. — Чтобы услышать еще больше наветов? — Ее глаза наполнились слезами. — Вам мало того, что мой брат умирает? Вы хотите осквернить его память? Вы не лучше Демадьяра.
Последней фразы Андрей не понял, но сейчас это было не важно.
— Вы не верите мне, — сказал он, — и я могу это понять. Но прошу вас об одном: спуститесь в темницу.
— ?
— Сходите в тюрьму Демадьяра. Посмотрите на людей, которых там заточили. Поговорите с ними. Спросите, кто они и откуда.
— В тюрьму?
Мария не понимала, о чем он говорит. Очевидно, она вообще не имела представления о том, чем занимается ее брат и его люди.
— Сходите вниз, если только Демадьяр вам разрешит, — попросил Андрей снова. — И если к тому времени я еще буду жив, возвращайтесь, и мы продолжим разговор. И пожалуйста, не говорите об этом с Кербером и Мальтусом.
Мария смотрела на него сквозь слезы. Она больше не боролась с желанием заплакать и ничего не могла сказать.
Андрей не понимал, почему слезы бегут по ее лицу. Она развернулась и молча пошла к двери, которая открылась так быстро, будто снаружи стоял человек, держа руку на засове.
Андрей остался один и в крайнем смятении. У него было такое же состояние, как после прежних встреч с нею: само присутствие Марии лишало его способности четко мыслить. Даже те немногие слова, которые он сказал, стоили ему невероятных усилий.
Что это было? Мария сбила его с толку тем, что была абсолютно не похожа на своего брата? Или она вызывала что-то из глубины его души? Не в первый раз Андрей задался вопросом, не влюблен ли он в эту женщину. Или его чувства были просто реакцией на игру, которая чудесно и неожиданно случилась у них возле колодца на площади в Констанце? И даже мысль о том, какой безрассудной была эта любовь, не помогла ему преодолеть смятение.
