– Меня зовут Флоренс Фарфалетти, – сказала она. – Я американская гражданка. Меня держат в каком-то подвале неизвестного мне здания. Здесь немного сыро, но в остальном – терпимо. Спасибо за внимание.
Мужчина нажал кнопку «стоп».
– Пожалеть, когда окажешься в Каффе.
Он подошел к ней, и Флоренс зажмурилась, думая, что он сейчас ударит ее. Однако вместо этого он снял с нее наручники.
– Ты телевизионной студией руководишь, – сказал он, указывая на видеокамеру. – Вот тебе телевидение. Я через два часа вернуться. Чтобы запись к этому времени была готова.
Весь следующий час она провела, тщательно обследуя свою тюремную камеру. Попыталась даже вытянуть из кровати кусок металлической проволоки, чтобы сделать из нее отмычку и открыть замок, но отказалась от этой затеи через пять минут. Проблема состояла в том, что она не умела взламывать замки. Ее обучали основам этого навыка во время двухдневных курсов для потенциальных заложников дома, в Виргинии, но она так и не освоила эту науку. Потом ей пришло в голову сломать видеокамеру и тем самым выиграть какое-то время, но и эта идея в итоге показалась глупой. Возможно, единственное, что ей оставалось, это начать говорить перед объективом и продолжать болтать без умолку, как новая Шахерезада эпохи видео, но так и не произнести окончательного признания до тех пор, пока не кончится пленка и счетчик застынет на отметке 1001.
Затем она попыталась представить себе, что происходит сейчас в Вашингтоне. Чем занят в эту минуту дядя Сэм? Предпринимает что-то или стирает файлы в своем компьютере? А может, сидит где-нибудь в ресторане за бокалом мартини или стаканом пива «Портерхаус» с кружочками лука?
Она почувствовала, что скучает по Бобби. И по Джорджу. И по Рику. Джордж с Риком вряд ли помогли бы ей сейчас, но зато хоть чуть-чуть подняли бы настроение. От страха и усталости у нее раскалывалась голова. Она закрыла глаза и вообразила боевую рубку американской атомной подлодки, снизу разрезающую зеркально гладкую поверхность моря напротив змеиного пляжа.
А где сейчас Лейла?
Часы летели один за другим.
Около семи утра она услышала скрежет ключа в замке. Сердце ее забилось. Дверь открылась, и в подвал вошел ее тюремщик, а с ним еще один человек – палач, судя по виду. Тюремщик подошел к видеокамере и взглянул на счетчик, который все еще стоял на отметке 003. Лицо его исказилось от злости. Он кивнул палачу, и тот вынул девятимиллиметровый пистолет и приставил дуло к голове Флоренс. Дуло было таким же холодным, как стетоскоп в кабинете врача. Флоренс судорожно сглотнула и закрыла глаза.
– Ты делать признание?
– Нет.
– Убей ее, – сказал тюремщик.
Флоренс снова закрыла глаза и почувствовала запах оружейного масла. Она вдруг задумалась о том, как они поступят с ее телом. Может, скормят акулам, которые водятся за рифами? А крабы завершат пиршество. Она представила свои собственные белые кости, покоящиеся на дне моря в ярко-синей воде.
Давай, не тяни, сволочь.
Курок щелкнул, но выстрела не последовало. У Флоренс вырвался крик, и она открыла глаза. Ее мучители злобно улыбались, но по их глазам было видно, что они осознают свое поражение. Наконец они ушли. Флоренс встала и пнула пластиковое ведро. Оно пролетело через весь подвал и отскочило от стенки. В следующую минуту от пережитого ужаса и полного истощения сил она потеряла сознание.
В своих грезах ей хотелось пить. Ей очень, очень хотелось пить. Она кусала губы, чтобы напиться хотя бы своей собственной кровью. Вокруг нее была пустыня. Настоящее пекло. Во время штурма Акабы было так жарко, что на руках Лоренса Аравийского вздувались пузыри, когда он касался металлических частей своей винтовки. А еще там была подводная лодка. Откуда подлодка посреди пустыни? Не задавай вопросов. Поднимайся на борт… Слышишь?.. Они зовут тебя.
– Какой сегодня день? – спросила она.
– Четверг.
До того как в подвале появился полковник Бутрос из королевской полиции Матара с двумя подчиненными, Флоренс провела в заключении целых пять дней.
– Хвала Всевышнему, вы теперь в безопасности, мадам. Вы целы? Что они с вами сделали? Вы видели их лица? Можете их описать?
Когда ее вывели наружу, она увидела, что ее держали в подвале какого-то заброшенного фабричного здания на окраине Амо-Амаса. По дороге в полицейское управление она успела задать полковнику Бутросу не менее сотни вопросов. Отвечая на них, он явно следил за тем, что говорит. А когда они прибыли к управлению, их ожидала целая толпа репортеров с камерами. Полковник Бутрос выбрался из машины и подбоченился, позируя рядом с Флоренс для фотокамер.
– Хвала Всевышнему, – громогласно объявил он. – Мы нашли ее!
Какой-то телевизионный репортер сунул ей под нос микрофон и спросил:
– Флоренц, вы провозгласите теперь завершение полового джихада матарских женщин?
– Завершение чего?
– А вы разве об этом не знали?
– Я просидела в подвале пять дней.
– Женщины Матара из-за вас объявили джихад. Против всех мужчин эмирата.
– И как они это сделали?
– После того как вас схватили и увезли, жена эмира выступила по телевидению и призвала всех женщин Матара не вступать в связь со своими мужьями до тех пор, пока вас не вернут. Сегодня в Матаре многие мужчины радуются вашему возвращению.
В этот момент завыли сирены, и к толпе подъехал двенадцатиметровый белый лимузин с королевским гербом в сопровождении эскорта мотоциклистов. Из машины выглянул Фетиш, слуга эмира. Сально улыбаясь, он обратился к Флоренс:
– Воистину хвала Аллаху за то, что он вернул вас целой и невредимой!
После этого ее повезли во дворец.
Там ей предоставили отдельную комнату, где она смогла привести себя в порядок. Затем Флоренс провели в церемониальные покои эмира. Когда она вошла, ее ослепила вспышка фотокамеры. Это был официальный фотограф. Самое необычное заключалось в том, что эмир встретил ее не только стоя, но даже пошел ей навстречу. Он обнял ее и нежно поцеловал в лоб, в то время как камера продолжала сверкать вспышкой, заливая их ослепительно ярким светом. Лейла стояла чуть в стороне и внимательно наблюдала.
– Дорогая сестра, – сказал эмир. – Как тяжело вам пришлось! И как мы были обеспокоены!
Он все еще продолжал позировать перед камерой. Наконец Фетиш махнул рукой, и фотограф исчез. В покоях остались только эмир, Флоренс и Лейла. Флоренс почувствовала, что между женой и мужем опять пробежала черная кошка.
– Как вы себя чувствуете, дорогая Флоренс? – спросил эмир. – Я в ужасе, я просто в ужасе от того, что произошло. Если честно, – заговорил он мягким покровительственным тоном, – вам не следовало делать всего того, что вы сделали. Это не розыгрыш американского Суперкубка, где все можно решить при помощи телевидения. Вы даже не представляете, какие проблемы у меня возникли из-за вас с моими соседями. Они подтянули танки – танки! – к моей границе. Даже ваше правительство было крайне взволновано. Крайне взволновано. Наверняка они думали: «О боже, только бы не новый Кувейт». Между Вашингтоном, Каффой и Амо-Амасом состоялось множество переговоров. Я даже смотреть не хочу на телефонные счета. Впрочем, ладно, все это уже позади. А теперь садитесь, садитесь, бога ради. Хотите чаю? Или чего-нибудь покрепче? Виски? Я и сам не откажусь. Хвала Всевышнему за усердие полковника Бутроса.
